После смерти норвежская церковь причислила Олава Харальдссона к лику святых. Некоторые чудеса Олав явил на Руси. Саги повествуют, что у сына одной знатной вдовы образовалась опухоль в горле и мучила его столь сильно, что мальчик не мог глотать пищу, и его считали смертельно больным. Княгиня Ингигерд – жена Ярослава Мудрого – посоветовала ей пойти к конунгу Олаву. Тот не сразу, но согласился помочь. Он провел руками по горлу мальчика и долго ощупывал опухоль, до тех пор, пока мальчик не открыл рот. Тогда конунг взял хлеб и отломил несколько кусочков, разместил из крестом у себя на ладони, затем положил в рот мальчику, и тот проглотил. И с этого момента прошла вся боль в горле. Через несколько дней мальчик был полностью здоров.

После смерти конунга в Новгороде существовала норманнская церковь Святого Олава. Однажды в городе случился такой пожар, что, казалось, ему грозит полное уничтожение. Жители города в страхе толпами стекались к священнику Стефану, служившему в церкви Блаженного Олава. Они надеялись в крайней нужде воспользоваться помощью блаженного мученика. Священнослужитель немедля пошел навстречу их пожеланиям, взял в руки образ и выставил его против огня. Пожар не стал распространяться дальше. Город был спасен.

Саги также рассказывают о романтической любви Ингигерд и Олава Харальдссона. Именно для того чтобы замириться с супругой после ссоры, князь Ярослав согласился взять на воспитание Магнуса – одного из сыновей Олава. При дворе Ярослава было много скандинавских наемников. Согласно договору, князь велел построить для этих варягов «каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было дано им все, что надо, из самых лучших припасов». Одним из предводителей наемников был викинг Эймунд, который тоже стал героем саг. О самом Ярославе саги говорят, что «Ярицлейв-конунг не слыл щедрым, но был хорошим и властным правителем». Эймунд же весь состоит из одних достоинств. В «Пряди об Эймунде» все победы достаются князю лишь благодаря энергии и находчивости его скандинавского наемника. Что ж, таков закон этого литературного жанра. Реальные и вымышленные недостатки господина используются для подчеркивания достоинств главного героя. Совершенно иной образ Ярослава, решительного, активного, целеустремленного и изобретательного в проведении своей политической линии правителя Руси, рисуют древнерусские летописи и другие саги, когда он не связан с ситуативными стереотипами.

О берсерках древнего мира

Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса,

Пелеева сына…

Весьма любопытным в плане стремления проследить истоки «звериной» боевой магии и культа «воинов-верей», уходящих в самую глубь истории военного искусства и истории религии, представляется эссе филолога и искусствоведа В. А. Косарева «Гнев Геракла», посвященное сюжетному анализу античного мифа о бешенстве Геракла. Цель эссе – пояснить потаенный смысл мифа, сосредоточившись на истолковании такого непременного свойства эпического героя, как гнев, ярость, бешенство, неистовство (в том числе – боевое), соотносимые с понятиями не только «отрицательного», но и, условно говоря, «положительного» ряда – идеала доблести эпического героя и боевого неистовства древнего германца.

Проследить это явление можно, по мнению Косарева, обратившись, прежде всего, к самому мифу о безумии Геракла. В античном изобразительном искусстве мифоэпический сюжет бешенства, обуявшего Геракла, встречается крайне редко. Именно поэтому он попадает в поле зрения историка искусств как уникальный и требует более подробного рассмотрения.

Таково изображение на краснофигурной вазе, апулийском кратере № 1684 из Мадридского музея археологии, датируемой серединой IV в.