— Готово. Линия свободна. Можно звонить, — сказал Рад.

Хозяин дома, однако, теперь не спешил уйти.

— Так и что пишет? — произнес он.

— Кто? — спросил Рад. Хотя прекрасно понял, о ком речь.

— Не хочешь показывать. Не хочешь говорить. Секрет! — Хозяин дома одобрительно потрепал Рада по плечу. — Правильно, правильно. Тайна фирмы. — Он сделал было шаг уходить — и остановился. — Между прочим, — снова потрепал он Рада по плечу, но сейчас это было требованием взглянуть на него. Рад взглянул, и бывший сокурсник, указав кивком головы на Женю-Джени, понизив голос почти до шепота, проговорил заговорщически: — Между прочим, должен предупредить, особо не увлекайся. Та еще штучка. Избалованная. Так быстро бабы избаловываются… — В голосе его прозвучала нотка исповедальности. — Попробуют денег — потом всё, как отравленные.

Рад промолчал. Ему хотелось как можно скорее вновь открыть письмо Дрона и впиться в него. Впиться — именно так он ждал этого момента.

— О\'кей, ухожу. — Бывший сокурсник понял его молчание. — Выясни только ее планы, — кивнул он в сторону кровати. — Через час-полтора снимаемся. Пол, конечно, еще бы тусовалась и тусовалась, но мне же и на службе появиться нужно.

— О\'кей, — ответил теперь Рад.

Дверь за хозяином дома закрылась, и он тут же развернулся к экрану, схватил мышку, нашел в списке писем письмо Дрона и кликнул его.

«Вот так да!» — вылетели на экран слова, что он уже знал.

Рад посмотрел на время, когда было отправлено письмо. Получалось, что Дрон ответил ему чуть не сразу, как ушло его собственное послание. Он отправлял его под утро, там, на другом конце земного шара был вечер, и, видимо, Дрон как раз сидел за компьютером.

Ну да, так и было, Дрон об этом и написал: «Сидел за компьютером, собрался отключиться, дай, думаю, посмотрю почту — и ба: твое послание!»

Письмо Дрона было замечательно. Он писал, что всегда помнил о Раде, жалел, что потеряли друг друга, много говорил о нем с женой… и далее, далее все в таком роде, а под конец предлагал восстановить отношения, во всяком случае, переписку, которой он будет очень рад. «Расскажи о себе, как жил, что делал, чем занимался эти годы», — просил он. «И может быть, осуществим какие-нибудь совместные проекты», — еще такие слова были в его письме.

Рад встал, прошелся по комнате, щелкнул кнопкой защелки на дверной ручке, отошел, вернулся и отомкнул дверь. Сказать, что он был возбужден, было бы неверно. Его распирало от возбуждения. Ему хотелось иметь сейчас в комнате грушу и вволю побоксировать с ней. Оказаться на гаревой дорожке на стадионе и изо всех сил рвануть стометровку. Разбежаться и прыгнуть с шестом в высоту. И если бы действительно имел сейчас возможность это сделать, то поставил бы мировые рекорды.

Но так как у него не было подобной возможности, он с полного роста упал на пол, приняв тело на руки, и стал отжиматься. Двадцать один, тридцать три, сорок пять, считал он.

Когда счет перевалил за полусотню, Рад услышал свое имя.

— Радусик! — звала его Женя-Джени. — Радусик! Таким именем она наградила его нынче ночью.

Рад отжался в последний раз, поднялся рывком на ноги и, подойдя к кровати, сел на постель.

— Проснулась. Привет, Жечка.

Это было имя, которое придумалось у него для нее сейчас, вот в этот миг.