Зловещее низкоутробное рычание, раздавшееся с края поляны, должно было парализовать волю жертвы либо заставить ее заметаться от страха, но, как ни странно, не произошло ни того ни другого. Глупая безоружная полукровка, не сбавляя шага, продолжала движение. На какую-то долю секунды ворг замешкался, а затем, решив, что его могли просто не услышать, встал на задние лапы и шагнул навстречу беспечной добыче.

Не оставалось сомнений в том, что девушка не только слышала, но и видела охотника. И тем не менее, не сбавляя темпа, двигалась прямо на него. Ее сердце билось так же спокойно, как и прежде, как будто с каждым пройденным шагом она приближалась не к смерти, а к старому доброму приятелю, встреча с которым наполняет ее душу тихой радостью.

Не доходя нескольких шагов до охотника, озадаченного таким необычным поведением жертвы, странная девушка остановилась, чтобы сорвать цветок.

Легкая фигурка на мгновение наклонилась, а затем резко распрямилась и, держа в вытянутой руке две сорванные ромашки, шагнула навстречу своему убийце.

Что-то во всем этом было не так. Что-то изначально неправильно... Может быть, отсутствие резкого запаха страха, который выделяют тела всех смертных при непосредственной угрозе их жизни, может быть, два скромных цветка — по одному на каждого из охотников...

А впрочем, ворг был убийцей, а не философом, и, кем бы ни являлась на самом деле эта безумная полукровка, ей не уйти от судьбы.

Огромный монстр, выше жертвы на две головы, сделал шаг вперед и коротко, без замаха, ударил лапой с выпущенными когтями, целясь в голову девушки.

Там, где мгновение назад находилось лицо обреченной, сейчас ничего не было. Ворг даже не успел удивиться, когда тонкая кисть перехватила в полете его лапу и будто бы слегка нажала.

Раздался сухой треск ломаемой кости, и по нервным окончаниям пробежала волна чудовищной боли. Боль со всего размаха ударила в голову охотника, но прошло еще около секунды, прежде чем ворг понял, что тот страшный предмет, что болтается на остатках сухожилия, не что иное, как его собственная кисть.

Раздался дикий рев боли и ярости, одновременно с чем левая лапа охотника ударила снизу вверх. Достигни этот удар цели — и живот девушки вместе с грудной клеткой и даже горлом разорвало бы на части. Но вместо кровавого фонтана и извергнувшихся наружу внутренностей он снова увидел пустоту. Потом раздался еще один щелчок, и вторая лапа ворга повторила судьбу первой. Боль была настолько невыносимой, что на какое-то мгновение он даже ослеп, потеряв ориентацию. Прозреть ему уже не удалось.

Изящная фигурка сделала шаг вперед и, встав на цыпочки, положила свои легкие руки на лицо монстра. Со стороны могло показаться, что великодушная принцесса хочет нежно поцеловать ревущее от боли чудовище, чтобы облегчить его страдания или превратить его в прекрасного принца.

Она действительно собиралась облегчить его муки и преуспела в этом благородном порыве. Все так же легко, будто перед ней игрушка, а не живое существо, Ита крутанула голову охотника.

Шея сломалась сразу.

Девушка бросила одну из ромашек на землю и легко, словно балерина, повернувшись кругом, обратила свой взор на второго охотника. Она улыбалась какой-то неживой, стеклянной улыбкой, и глаза ее были под стать этой улыбке — такие же отрешенно-стеклянные. Механическая кукла вытянула вперед руку с оставшейся ромашкой и шагнула в направлении очередной жертвы.

Если до этого момента воздух был пропитан только сыростью тумана, поднимающегося из низины, то сейчас в нем отчетливо чувствовался тошнотворный несвежий запах страха. Последний из воргов почувствовал его и понял, что этот нестерпимый запах исходит от него самого.

То, что еще несколько мгновений назад не только выглядело, но и было обычной девушкой, теперь превратилось в какую-то ужасную тварь со стеклянной улыбкой и полумеханическими движениями. Она не просто убила его напарника, она искалечила его, надругалась над телом воина с особой изощренностью, и оставшийся в живых ворг знал: если он не убежит прямо сейчас, не рванет изо всех сил в спасительную чащу, то будет так же жестоко убит.