Мне было совершенно наплевать, кто и что испытывает по отношению ко мне и моим людям, поэтому, вместо того чтобы проникнуться дружескими чувствами к существу, лично столкнувшему меня в бездонную пропасть Хаоса, я бесцеремонно ответил:

— Меня не интересует твое мнение, и уж меньше всего я нуждаюсь в «дружеском сочувствии» от кого бы то ни было. Поэтому, если у тебя есть что сказать, говори прямо сейчас.

— Не исключено, что тебя попытаются убить. — Он понял, что приятельской беседы не получится, и перешел прямо к сути дела.

— Если ты вдруг не заметил, — хрипло рассмеялся я, — на войне практически всех пытаются убить, так что в этом нет ничего страшного.

— Тебя, скорее всего, прирежут во сне.

Он, наверное, мог бы пояснить: «Предателя удавили во сне словно грязную крысу, не дав ему умереть как воину, после чего вся Алавия долго потешалась над столь бесславной кончиной». Но он не стал, все было и так понятно без слов.

Я посмотрел ему прямо в глаза и ответил, совершенно не кривя сердцем:

— Знаешь, я буду даже рад этому.

— Знаю, — легко согласился он, и на какое-то мгновение в моей душе появилось подобие некоторого уважения к собеседнику, но я подавил ненужные чувства в зародыше. — Поэтому и приставляю к тебе своего телохранителя.

Неожиданно, будто из ниоткуда, передо мной возник старый знакомый — огромный имур, лоб которого пересекал уродливый длинный шрам.

— Это Лам, твой новый охранник. Отныне он будет следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось.

Мне совершенно не понравилось подобное предложение, поэтому, даже не пытаясь скрыть раздражение, я ответил предельно грубо:

— Оставь этого воина себе, мне не нужны глупые няньки.

— Если бы спросили мое мнение, — спокойно ответил Динкс, — я бы еще тогда сжег тебя вместе со всей деревней без всяких переговоров и уж тем более ни за что бы не отдал своего лучшего телохранителя. Но приказ этот — от самых верхов, так что если ты вдруг чем-то недоволен или намереваешься пойти против воли лордов, которым присягнул, — это твое право. Если же нет, — закончил он жестко, — прекратим эти глупые споры, потому что меня ждут более важные дела.

После чего, не дожидаясь моего ответа, он развернулся и, не сочтя нужным попрощаться, ушел.

Этот разговор произошел сразу после первой битвы, в которой участвовали мои люди. А непосредственно перед вторым сражением — ранним утром, когда почти все воины в нашем лагере еще спали, на меня совершил покушение ассид — прекрасно обученный и тренированный убийца-хамелеон.

Это убийство было запланировано в качестве назидания другим предателям: умертвить меня, словно больную бешенством крысу.

Солнце еще не встало, но было уже достаточно светло, чтобы с уверенностью сказать: ночь отступила, сдав свои права только-только зарождающемуся дню. Утренний туман еще не успел рассеяться, когда я вышел из палатки, чтобы освежиться в небольшой речке, протекавшей неподалеку от нашей стоянки. И если на первый взгляд все было как обычно — утренняя сырость, остывшие угли походного костра, сонная тишина походного лагеря, то внимательно присмотревшись, можно было заметить кое-что необычное.

Однако у меня не было желания к чему-либо присматриваться, потому что посреди лагеря многотысячной армии я чувствовал себя в полной безопасности.

Уже отойдя на несколько метров от своей палатки, слева по ходу движения я уловил неясное колебание воздуха. Казалось, будто марево, обычно поднимающееся от раскаленной земли в жаркий солнечный день, неожиданно обрело форму и возникло туманным утром невдалеке от меня. Я еще не успел ни о чем толком подумать, тем более сопоставить мимолетное видение с какой-нибудь угрозой, как вдруг прямо перед глазами промелькнула холодная сталь клинка, змеиным жалом метнувшаяся к горлу, и почти одновременно чудовищный удар в грудь отшвырнул меня на несколько метров назад.