Ее зовут Элизабет Армстронг, и она из Лондона. Она была в гостях у одного из своих сыновей, который живет в Чикаго, однако сейчас очень рада тому, что возвращается домой. Знаю я о ней и еще кое-что — в общем-то, все. Сколько у нее внуков — трое и, на ее взгляд, слишком мало, что она не любит летать — а кто любит? — и что она по-прежнему тоскует по своему мужу, умершему восемь лет назад. Внезапно, от инфаркта. Его звали Эдвард.

Самолеты тесные, а трансатлантические перелеты долгие, и не остается ничего другого, кроме как знакомиться с соседями, — если ты, конечно, человек коммуникабельный, а не помешанный на блондинках чудак, как тот потеющий тип у окна. Поэтому Элизабет Армстронг в ответ узнала все обо мне: что меня зовут Грейс Лоусон, мне двадцать два года, я изучаю экономику в Чикагском университете и отправляюсь в Лондон потому, что мне невероятно, грандиозно, совершенно невообразимо повезло получить столь желанное место практиканта в «Хантингтон венчурс», на которое я так надеялась.

Не помню уже, сколько раз за время долгого перелета я пересказывала своей терпеливой слушательнице подробности о своей фирме, которые уже успела выучить наизусть. Что она существует уже восемь лет и за это время смогла развиться до масштабов одной из самых успешных инвестиционных компаний. О том, что этот успех в первую очередь основан на инновационном и очень впечатляющем плане основателя компании Джонатана Хантингтона, который состоял в том, чтобы предложить патенты и свежие идеи в области техники, промышленности и торговли нужным инвесторам, дабы из этого союза могли возникнуть прибыльные продукты и проекты.

Я с нетерпением ждала встречи с человеком, который за всем этим стоял: Джонатан Максвелл Генри, виконт Хантингтон, принадлежащий к высшему дворянству Великобритании, неугомонный в отношении того, что касается расширения сферы деятельности, и, если верить соответствующим бульварным газетенкам, один из самых желанных холостяков Англии.

Я показала Хоуп его портрет, обнаруженный в газете, и сестра заявила, что он выглядит действительно хорошо, но очень высокомерно. И тут она права. Но, может быть, не стоит удивляться. Если бы я была столь же успешна, то, возможно, выглядела бы так же.

Я еще очень хорошо помню ту фотографию. На ней он был снят с двумя роскошными гламурными женщинами, моделями с великолепными, едва прикрытыми телами: они висели на нем и смотрели на него влюбленными глазами. Но ни одна из них не стала его девушкой, если верить прилагавшейся к фотографии статье, потому что девушки у него нет. И он не женат, что меня несколько удивляет. Потому что со своими темными волосами и яркими голубыми глазами он действительно выглядит невероятно хорошо. Интересно, почему столь привлекательный мужчина до сих пор свободен?

Я снова вздыхаю. «Это не твое дело, Грейс, — напоминаю я себе. — Вероятнее всего, ты с ним даже не встретишься». В конце концов, он возглавляет предприятие и вряд ли найдет время для того, чтобы лично поздороваться с каждой практиканткой, и плевать, какое расстояние она преодолела.

— А вас кто-нибудь будет встречать в аэропорту? — В голосе Элизабет Армстронг слышится искренняя тревога.

Мне требуется мгновение, чтобы вернуться в реальный мир.

— Нет. Я поеду в город на метро или возьму такси.

Последнее, если все же придется на это пойти, оставит ощутимую прореху в моих сбережениях. Кроме того, это всего лишь план «Б», если идея с метро не сработает. Мне остается надеяться на то, что я сумею быстро сориентироваться, сяду на нужную ветку и доберусь до цели. В противном случае остается только такси. Потому что времени очень мало.

Рейс, на котором я остановила свой выбор, был самым удобным для перелета из Чикаго в Лондон, но по расписанию он должен приземлиться в восемь часов, то есть через четверть часа, а в десять часов у меня уже назначена встреча с Энни Френч, сотрудницей компании «Хантингтон венчурс», которая будет ждать меня на проходной, чтобы показать мне все и рассказать, чем я буду заниматься.