Шестидесятичетырехлетней женщине был поставлен диагноз "цирроз печени". Не мне вам рассказывать, что означал сей приговор. Но больная была удивительной женщиной. В ее доме часто бывал преподаватель института, где она проработала более тридцати лет, в прошлом - хирург-онколог. С ним она поделилась решением: в случае уж очень сильных страданий просто-напросто принять упаковку... В. А. пожал плечами и предупредил, что это не даст "желаемого результата", болезнь еще больше обострится. А потом он сделал то, что немногие решились бы сделать: принес толстенный талмуд о болезнях печени, собрал все имевшиеся анализы и предложил больной самостоятельно проанализировать картину. Когда об этом узнали другие врачи, они пришли в ужас. Но в данном случае, как мы убедились, это был единственный способ повернуть мысли от смерти к жизни. Цирроза у нее не было. У нее оказался рак, показало вскрытие... Но спустя пять лет!

Одна наша общая знакомая задавала вопрос: "Ой, что я буду делать, если у меня окажется рак?!" Вопрос, на мой взгляд, лишен смысла. То же, что и до того, только уже под наблюдением врача. Моя больная, моя вторая мама, не делала ничего специально из-за болезни. Она просто жила, считаясь с необходимостью время от времени (с каждым годом все чаще) соблюдать постельный режим и строгую диету. А в остальном оставалась вполне активным человеком: горячо принимала участие в жизни друзей и близких, помогла доктору выпустить книгу, заставила меня напечатать в местном альманахе сказку (написанную первоначально для нее), вела переписку с друзьями, много читала... Вы слышали когда-нибудь о человеке с гемоглобином 2,2 гр/%, читающем по памяти стихи?.. Дистрофия, анемия, флебит, артрит, плексит... И - молодые синие глаза, загорающиеся радостью при виде друга. Полная физическая беспомощность и постоянная готовность помочь человеку, поддержать его морально. И сейчас перехватывает горло, когда вспоминаю, как мы обманывали друг друга, строили планы на будущее, которого (знали это обе!) у нее не было. Если не считать нескольких срывов, более чем естественных в ее положении, она никогда не жаловалась на судьбу. Наоборот, учила меня радоваться каждому мгновению, воспринимала каждый день как подарок, хотя, кроме страданий, день этот сулил ей очень немного...

В тот, последний год ее жизни мне раз девять сообщали, что до утра она не доживет. НЕЧЕМ было ей уже жить, а она жила.

Наш милый доктор В.А. определил так "Я не ее контролирую как врач, я себя как человека проверяю". И все-таки для медиков так и осталось загадкой, что давало ей силы так долго жить. И не просто существовать как живая протоплазма, а как личность. Видимо, именно эта самая Личность.

И еще (льщу себя надеждой) - моя любовь. Разница в возрасте между нами была в 35 лет. Но ни одна подруга-ровесница, ни один друг-мужчина не давали и не могли дать такого полного и сильного ощущения счастья. Каждый день, каждый час, до последней минуты, несмотря ни на что, я была счастлива, что у меня есть она.

Человек, оказывается, может гораздо больше того, что может. Можно не спать по 4-5 суток подряд и сохранять работоспособность, можно быть в полнейшем отчаянии и весело разговаривать и шутить. Можно с радостью проделывать самые неаппетитные процедуры по обслуживанию лежачей больной. Можно работать на износ и не знать износу. Много чего можно. Вот только теперь трудно. Ощущение такое, что я пять лет жила на очень высоком напряжении и вдруг - короткое замыкание, темнота. Все внутри обуглилось. В первое время я не могла осознать этого слова - НИКОГДА.

После ее смерти нельзя было даже плакать. Родители очень ревниво относились к этой моей "противоестественной" любви, болезненно воспринимают до сих пор любое упоминание. Единожды пожив такой жизнью, я уже остро чувствую, чего мне не хватает, без чего теряется смысл всего остального.

Нельзя сказать, что я не встречаю людей, которые хотели бы возложить на мои плечи свои беды.