Вардан с наслаждением прислушивался к лесным звукам: шуршанию листьев, звону ручейка, жужжанию насекомых. Откуда-то доносилось позвякивание колокольчиков, прицепленных к шеям домашних животных. Селение расстилалось внизу подобно большому лоскутному одеялу или пестрому крылу огромной птицы.

Вардан редко видел Асмик, разве что в церкви, и всякий раз справлялся о ее благополучии и здоровье ее сына. Он также не забывал посылать ей продукты и разные нужные вещи. Вардану казалось, что девушка стала живее и веселее, что она уже не мучается ни тоской по арабу, ни чувством вины. После случая в церкви Гаянэ закатила истерику, и Вардан так и не смог оправдаться перед женой и объяснить, почему вызвался стать крестным отцом ребенка Асмик. Он дал Гаянэ слово ни под каким предлогом не навещать Асмик, и пока что ему удавалось держать обещание. Однако ему нравилось знать, что она где-то рядом и что ее жизнь каким-то образом связана с его жизнью. Вардан задумался и оттого не сразу расслышал посторонние звуки. Кто-то ехал навстречу через лес, по тропинке. Какие-то всадники, наверное, несколько человек. Вардан замер, и его сердце похолодело. Он стоял, не думая таиться, и ждал.

Когда первый всадник показался на тропе, юношу охватил такой ужас, что ему почудилось, будто он вот-вот сойдет с ума.

Вардан хорошо запомнил эти темные глаза, эту слегка отстраненную и отчасти высокомерную манеру держаться с такими, как он, представителями иного народа и веры. Юноша видел, что в минувший год этому человеку пришлось несладко; вероятно, он пережил немало терзаний и сомнений, прежде чем явился сюда. Отчего-то он не сделал этого весной и приехал только сейчас, на исходе осени.

Увидев Вардана, араб не удивился. Он спокойно обратился к нему, очевидно не узнав:

— Послушай, парень, мы правильно едем? Эта дорога ведет к Луйсу?

У Вардана было такое чувство, будто на него обрушилась лавина камней, как это бывает при землетрясении, и он удивлялся, почему все еще стоит на ногах.

Юноша окинул взглядом араба и его спутников, которых на сей раз было всего двое, и из его горла вырвался тихий звук, похожий на стон.

Однако в следующий миг он пришел в себя и холодно спросил:

— Вы кого-то ищете?

— А тебе что за дело?

— Мне кажется, я могу вам помочь.

Наверное, в его лице отразилось что-то странное, потому что араб резковато произнес:

— Я ищу одну девушку, которая приехала сюда из Исфахана вместе с матерью.

— Я вас узнал, — продолжил Вардан, — в прошлом году вы останавливались в моем доме. Могу сообщить, что госпожи Сусанны больше нет. Она умерла, покончила с собой, когда узнала, что ее дочь увезли чужеземцы.

— Разве Жасмин не вернулась домой? — тихо спросил араб, и Вардан вздрогнул. Сквозь напряженную сдержанность в голосе мусульманина прорывались тоска, отчаяние и… безмерная любовь.

— Вернулась. Однако было уже поздно.

— И где она теперь?

— Асмик уехала. Еще весной. Сразу после того, как открылись перевалы.

— Куда?

— Я не знаю. Она никому об этом не сказала.

Камран вздрогнул. Он чувствовал себя смертельно больным от волнения и сердечной тревоги. Он был готов к чему угодно, но только не к этому.

— Она, — продолжил Вардан, — считала себя опозоренной. Ты увез ее и надругался над ней, а потом отправил обратно.

Молодой араб смотрел так, будто ему прилюдно плюнули в лицо.

— Это неправда, — возразил он.