– Но значит ли это, что в Тасгале нет никакой светской жизни? Мне показалось, что вы упоминали о наличии здесь загородного клуба?

– Клуб имеется, – кивнул Йейт, – и пользуются им широко. Например, мужчины на промыслах в течение двух недель посменно круглые сутки работают на буровых, а затем получают неделю отдыха. Большинство из них проводят дни отдыха в Тасгале. Гостиница содержится в основном для их удобства, а также для тех, кто следует по маршруту через Сахару, так что подобных людей всегда можно встретить в клубе. Я только хотел сказать, что с позиций праздного времяпрепровождения в поисках развлечений здесь нет особого выбора.

– Все это звучит довольно уныло, – вздохнула Лиз.

А Йейт серьезно заявил:

– Тем не менее Тасгала воплощает в себе будущее для людей, которые верят в нее. И это не только их будущее, но и мое, и ваше, юная дама. Потому что нефть, медь, природный газ и урановые руды будут играть важную роль в вашей жизни, задумывались вы над этим когда-либо или нет. И теперь, когда можно уверенно говорить, что в Сахаре все это есть, в это время…

– В это время, – парировала Лиз порицание, сквозившее в тоне Йейта, – мне придется, так сказать, давиться всем этим, поскольку я буду вынуждена сидеть не высовываясь в Тасгале и бить баклуши!

– Мне хотелось бы продолжить свою мысль, – проговорил Роджер. – В это время настоящую ценность для Сахары представляет горстка людей, у которых есть одно желание – посвятить всю свою деятельность Сахаре, независимо от того, сбудутся или не сбудутся их мечты. Таких людей, как ваш отец, например. Однако рассматриваемый сейчас вопрос – это Тасгала и отношение к ней мисс Шепард, не правда ли? Вам придется извинить меня. Я как-то забыл, что особы, подобные вам, нуждаются в особом, лично к вам относящемся заключении по поводу любого явления в подлунном мире.

Лиз покраснела.

– Что же, я и впрямь думала, что мы говорим обо мне, – сказала она в свое оправдание. – Но это не я, а вы сказали, что мне не приспособиться к Тасгале, если глаза мои не наполнятся слезами умиления и если я не приму эту пустыню такой, как она есть. Честно говоря, мне не верится, чтобы я была способна на такое, и мне хочется знать, что я должна делать, чтобы совершить нечто подобное.

– Ну, я полагаю, с таким настроением вы не потратите много сил на свои попытки. И коль скоро вы не имеете подобных намерений, нужно ли вам беспокоиться о собственном безделье здесь? Как только вы примете решение по поводу своего будущего, будут ли существовать доводы, мешающие вам улететь отсюда на первом же самолете, направляющемся на север?

– Я полагаю, что я могла бы так сделать, – ответила Лиз, колеблясь, – но все дело в том, что на самом деле я не знаю, чем мне хочется заняться.

– У вас ни к чему нет склонности? Нет никакой мечты?

– Мечты! Да у кого же их нет? – Не желая распространяться о своих собственных мечтах, Лиз добавила: – Не думаю, что у меня есть какие-то выраженные склонности, правда, скажу, что у меня лучше получается работать с людьми, чем с вещами.

– То есть для вас было бы предпочтительнее работать няней, а не печатать на машинке или продавать товары, а не производить их?

– Да, – кивнула девушка, – что-то в этом роде. Только у меня пока не получалось сравнивать подобным образом одну работу с другой.