В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, вскоре после моего переезда к Фрэнки, вышел на экран фильм «Искры из глаз». А еще недели через две другой мой приятель пригласил меня отпраздновать сочельник. Весь Лондон веселился, и я решила не отставать, так что домой вернулась очень поздно и уснула, едва коснувшись подушки. Меня разбудил настойчивый стук в окно спальни. Выглянув, я увидела друга, с которым только что рассталась. В руках он держал газету и пытался что-то мне сказать, но ничего не было слышно, и я отворила окно.

— Уорис! Твое фото — на первой полосе «Санди таймс»!

— Ой… — я протерла глаза. — Что, правда?

— Ага! Да ты сама посмотри. — Он протянул мне газету.

Там была моя фотография, в полупрофиль, занимавшая всю первую полосу. Она была больше натуральной величины, мои светлые волосы прямо пылали, а лицо выражало целеустремленность.

— Это здорово… А теперь я снова лягу… спать охота. — И я поплелась к постели.

К полудню, однако, до меня дошло, какие возможности открывает передо мной такая реклама. Понятно, что портрет на первой полосе «Санди таймс» к чему-нибудь да приведет. Но пока суд да дело, я тоже не сидела сложа руки: бегала на кастинги по всему Лондону, надоедала своему агенту, наконец поменяла модельное агентство, но толку не добилась.

— Понимаете, Уорис, — сказали мне в новом агентстве, — в Лондоне для чернокожей фотомодели не так уж много заказов. Чтобы получить работу, надо поездить: Париж, Милан, Нью-Йорк.

Я всей душой стремилась поездить, если бы не одна старая проблема: как быть с паспортом? В агентстве слыхали об одном юрисконсульте, Гарольде Уилере, который сумел помочь нескольким иммигрантам получить английский паспорт. Может быть, мне к нему обратиться?

Я отправилась к этому Гарольду Уилеру и выяснила, что за помощь он требует несусветные деньги — две тысячи фунтов стерлингов. Впрочем, подумала я, коль уж можно будет повсюду разъезжать и работать, то такие деньги я смогу вернуть мигом. При нынешнем же положении дел я быстро катилась в пропасть. И я стала занимать деньги где только могла, пока не наскребла две тысячи на гонорар юристу. Но меня тревожила мысль, что придется вот так отдать ему все занятые с трудом деньги, а потом вдруг обнаружить, что он просто мошенник.

Старательно спрятав деньги дома, я пошла на вторую встречу с юристом, взяв с собой Мэрилин, — меня интересовало, что она обо всем этом скажет. Внизу я нажала на кнопку домофона, секретарша Уилера ответила и впустила нас. Моя подруга осталась в приемной, а я вошла в кабинет юрисконсульта.

— Скажите правду, — начала я без обиняков. — Я хочу знать, стоит ли тот паспорт, который я получу, двух тысяч фунтов. Смогу ли я законно ездить по всему миру? Я не желаю застрять в каком-нибудь богом забытом уголке, чтобы меня потом оттуда выдворяли. Где вы берете эти паспорта?

— Нет, нет, нет! К сожалению, я не могу распространяться о своих источниках. Предоставьте это все мне. Если вам, милая моя, нужен паспорт, он у вас будет. И даю вам честное слово, вполне законный. Вы получите его через две недели после того, как мы примемся задело. Когда все будет готово, вам позвонит мой секретарь.

«Вот это да! Через две недели я смогу свалить куда пожелаю и когда пожелаю!»

— Ну что ж, звучит заманчиво, — сказала я.