— Мне уже ничто не поможет, — всхлипнула девушка. — Моя душа пропала. Она осуждена на вечные муки в аду. Но это еще не самое худшее!

— Что же может быть хуже этого? — Мысль показалась Ингрид смешной. Сама она меньше всего тревожилась об адских муках.

— Я… — начала девушка. — Нет, я не могу сказать, это слишком ужасно! У меня большое горе!

И снова поток слез.

Но Ингрид успела заметить на платье девушки два мокрых пятна, которые, судя по всему, были не от слез.

— Ты недавно родила? — спросила она у девушки.

От удивления девушка перестала плакать и уставилась на Ингрид.

— Откуда ты знаешь?

Потом посмотрела на свою грудь и смутилась.

— Посмотри на меня, мы с тобой в одинаковом положении, — сказала Ингрид.

— Мы с тобой? Ничего подобного. Ведь я убила своего ребенка!

Ингрид онемела. Голова у нее пошла кругом, и она долго не могла ничего сказать.

— Я тебя не осуждаю, — сказала она наконец. — Я могла бы сделать то же самое… До того, как мой мальчик родился. Но я нашла выход и устроила все так, чтобы ему было хорошо. Расскажи мне, что ты сделала.

— Я этого не хотела, — всхлипывая, сказала девушка, уткнувшись лицом в плечо Ингрид, которая радовалась, что в такую рань улицы почти пусты и их никто не слышит.

— Я знаю, что у тебя не было злого умысла, — утешала она девушку. — Но ты была в отчаянии, правда? В этом мире любовь считается смертным грехом.

«Я не имею права так говорить», — подумала она. — Ведь я ни капельки не любила Дана, так же, как и он меня».

Однако ее слова как будто немного успокоили девушку. Девушка была маленькая, хрупкая, с легкими детскими кудряшками. На ней было бедное платье, ее миловидное личико распухло от слез.

— Как тебя зовут?

— Стина.

— А меня — Ингрид. Рассказывай, Стина!

«Вряд ли я смогу утешить ее, ей гораздо хуже, чем мне, но иногда человеку становится легче, когда он может поделиться своим горем».

— Сразу, как родила, я отнесла свою девочку одной женщине. Мне сказали, что моей дочке там будет хорошо. Я отдала этой женщине все деньги, какие у меня были.

Ингрид насторожилась.

— Сколько ты ей заплатила?

Стина назвала сумму, которая была в десять раз меньше того, что заплатила Ингрид.

— Как зовут эту женщину?

— Не знаю. Мне было велено прийти поздно вечером, и я была у нее вчера, она живет там, в развалюхах.

Ингрид глубоко вздохнула.

— Ты не слышала, там не плакал ребенок?

Стина подняла на нее глаза.

— Слышала. Кто-то хныкал в соседней комнате.

Даниэль всегда хныкал, а не кричал.

— Это был мой сын! — вскричала Ингрид. Глаза у Стины округлились от удивления. — Я там тоже была вчера, но не так поздно, как ты. И что же ты сделала? Забрала свою дочку обратно?

— Ах, почему только я этого не сделала! Сегодня утром я слышала разговор двух женщин на базаре, он тут поблизости. Они о чем-то перешептывались и все оглядывались по сторонам, я услышала только слово «ангельщица»!

Стина опять разразилась рыданиями.

— Ангельщица? — безжизненным голосом переспросила Ингрид. — Что это значит?

— Как, ты не знаешь? Так называют женщин, которые поставляют на небо ангелов, они покупают детей, а потом делают из них ангелочков.