– У всех Макнорринов есть королевская кровь.

– Ах, Кэтриона! – Он снова произнес ее имя по-гэльски. – Как же я безобразно напился! Я не хочу быть пьяным, разделяя ложе с принцессой.

Прекрасный шелк рубашки скользнул по ногам, сердце ее застучало сильнее. Она постаралась схоронить крошечные струйки страха поглубже в душе.

– Глупый мужчина! Ты не протрезвеешь до утра.

Доминик вдруг придвинулся к окну.

– Подойди сюда. Посмотри, как луна сияет нам.

У нее дрожали ноги, но она подошла и встала у его плеча. Белый свет, льющийся сверху, омывал горы и стекал в озеро. Остроконечные вершины, деревья и вода, обведенные серебром, блестели в темноте, как большие сверкающие города первых небесных кланов.

– А помнишь? – тихо спросил он и, коснувшись пальцами ее щеки, повторил знакомые строки:

Она схоронила ее во тьме, в своей утробе.

– Давай сотворим ребенка там, в холмах.

– Где? – переспросила Кэтриона и подняла глаза. Страстное желание смешалось в них с сомнением. Доминик шагнул в угол, где лежала их одежда, быстро отыскал ее туфли и свои ботинки.

– Вперед, – сказал он, прихватив килт и плед. – Мы пойдем в пещеру Калема. Может, к тому времени я протрезвею.

Под призрачным лунным светом шли они через безмолвный мерцающий мир. Они поднимались все выше и выше в горы, к шумящим стремнинам, где эхо звучало подобно звону маленьких колоколов. В воздухе плавал сладкий аромат меда и диких цветов. Ветерок пробегал по жемчужной коже Кэтрионы, чередуя холодные струи с теплыми, отдавая дань извечному своему капризу. Белый шелк с ласковым шуршанием гладил ей бедра и ноги. Ее рука светилась серебром в руке уводящего ее полубога.

Она шла зачарованная им. Океанская волна от берега Мюриаса вошла в ее кровь. Морские котики высунули свои гладкие головы из белой пены, лохматые коричневые медведи взревели в лесах. Дикий бизон запыхтел и забил копытами о землю, прежде чем похитить свою невесту и унести ее в таинственные земли Севера.

У входа в пещеру Доминик остановился и развернул плед.

– Что-то не так? – спросил он, укутывая ей плечи. – Мы поженились, и больше между нами не должно быть никаких недомолвок. Но что-то еще остается, правда?

Кэтриона села и подтянула плед, глядя на серебряные горы и луг, усыпанный белыми, как звезды, цветами. Она понимала, что должна верить ему. Теперь уже вечно.

– Мне следовало давно спросить, но я трусила. Боялась, как бы что-нибудь нас не разлучило. Но ты прав, неведение порождает недоверие. Оно сидит в моем уме как злой водяной с разинутым черным ртом.

Плед сполз в темный родник, когда Доминик сел рядом.

– Так о чем ты хочешь спросить?

Она покачала головой.

– Не подумай, что я хочу найти в тебе какое-то зло...

– Спрашивай, Кэтриона. Мы искупили все грехи. Теперь добропорядочная жизнь зависит от нашей честности и доверия. Будь честной и верь мне. Я люблю тебя.

Она уронила лицо на колени.

– Ну и время же я выбрала! – Она негромко рассмеялась. – Сначала вышла замуж, а теперь выясняю, правильно ли поступила.

– Я ничего не скрывал от тебя. – Доминик взял ее руку и стал целовать ей пальцы, лаская чувствительные подушечки горячим мягким ртом. – Спрашивай.

Почему для этого требовалось так много мужества? Больше, чем тогда, когда они столкнулись лицом к лицу в Лондоне. Больше, чем во время их схватки с разбойниками. Наконец она подняла голову:

– И все-таки ты что-то скрываешь. Хотя это ничего не меняет, я должна знать.