– Мне очень жаль... – сказала она.

– Тьфу, ты дьявол! – Доминик растерянно провел рукой по волосам. – Вот недоразумение...

– Вы тут ни при чем. Я хотела вас. Просто я не ожидала, что будет так больно.

– О небо! – Он запрокинул голову, глядя на звезды. – Вы, оказывается... – Он сделал глубокий вдох. – Боже мой, вы были девственницей! Дайте мне немного прийти в себя.

Он протянул руку за своей рубашкой и, надев ее, направился куда-то в ночь. Свет от поднимающейся луны падал на белую материю и его бледные волосы, делая их похожими на сияющие рыцарские доспехи.

– Завтрашним грехом будет похоть, – тихо сказала Кэтриона.

– Сегодняшним. Грехопадение произошло после полуночи. Впрочем, какое это имеет значение! О Боже, если б я знал... – Он повернулся к ней: – Разумеется, я женюсь на вас.

Кэтриона вновь ощутила легкие укусы холода. Прежде чем вылезти из пещерки и подать голос, она схватила свои сухие юбки и надела их. В горле у нее слегка саднило.

– Я не пойду за вас, – просто сказала она.

– О проклятие! Я полагал... – Доминик подобрал свой пиджак и обернул вокруг ее плеч бездумным рыцарским жестом. – Мы поженимся, как только доберемся до Шотландии.

– Зачем? Сообразуясь с вашими представлениями о галантности? Этого не нужно. Я хотела потерять невинность, так как не видела от нее никакого проку.

– Не говорите глупостей! – Доминик нахмурился.

– Вы не стали бы брать меня, если б знали? Но почему? Разве я не властна сама выбирать время, когда отдать свое тело мужчине?

Он натянул на себя мокрые брюки.

– Это слишком долгий разговор, чтобы начинать его сейчас. И без того слишком много потерь и поражений. Того и гляди, задохнешься под всем этим грузом.

– О чем вы говорите? Вы победили.

– Победил? Боже милостивый! В чем же моя победа? В том, что я ничего не понял? Я был уверен, что у вас есть опыт в подобных вещах. – Он засмеялся, и в звуке его голоса ей послышалась горечь. – Я думал, Эндрю ваш сын – ведь Генриетта никак не могла быть его матерью. Я не нашел никакой другой причины, которая заставила бы вас приносить такие жертвы ради этого мальчика. А еще я думал, что Калем Макноррин был вашим любовником.

– О Дева Мария!

– Может, потому я и хотел разделить с вами удовольствие, – сказал Доминик, свирепо заталкивая ноги в ботинки, – ради Калема. Я воспринимал ваше горе как мое собственное: мне показалось, что вы скорбите о нем так же сильно, как и я в свое время. И что же? Вы использовали меня для своего удобства, как орудие, дабы избавиться от тяготившей вас девственности.

– А почему бы и нет? – Глаза Кэтрионы сверкнули. – Помните нашу первую встречу? Вы были счастливы видеть во мне объект вашего покровительства – это способ, который вы использовали с великим множеством женщин.

– Нет, – сказал Доминик. – Это способ, которым они использовали меня. Ради Бога, прошу вас, не надо ничего говорить. Давайте подождем с этим. Мы с вами заблудились в Шервуде. Сейчас глубокая ночь, и кто-то в темноте хочет лишить нас жизни. Первым делом я должен доставить вас в безопасное место.

– Вам было противно прикасаться ко мне? – неожиданно спросила она.

От внезапно набежавшей улыбки на щеке Доминика появилась ямочка.

– О нет, до того момента, пока я не нарушил вашу проклятую непорочность. Обувайтесь.

Других слов ей не потребовалось.

– Куда мы идем? – спросила она, наклоняясь, чтобы надеть туфли.