Что же касается Тори и Девона, то их отношения вступили в новую стадию, и если не все между ними было решено, то, по крайней мере, теперь оба понимали друг друга. Со стороны их можно было принять за давних любовников — хотя при этом было видно, что они влюблены в друг друга со свежей страстью.
Казалось, много воды утекло с тех пор, как они поднялись на борт самолета, перенесшего их на Бермуды, и летели сквозь грозу и мрак, — и вот теперь они могли спокойно быть вместе, в полном смысле слова наслаждаясь друг другом. Любовь и смех наполнили дом, им было светло и радостно, несмотря на осеннюю непогоду.
Пойди и сгреби листья на дворе, — строго сказала Тори.
— Давай не будем их сгребать: в опавших листьях есть нечто трогательное.
— Скажи просто, что тебе лень.
— Это клевета.
— Какая же это клевета?
— Конечно, ты фактически назвала меня лентяем.
— Что ты выдумываешь? Я без конца восхищаюсь твоей энергией.
— Кажется, ты говорила сегодня утром нечто подобное.
— Вот видишь — и даже не один раз, а до и после того, как ты принес мне в постель завтрак.
Он со смехом сказал:
— Должен же я был как-то тебя разбудить! Знаешь, я всерьез подумываю соорудить специальную электроустановку, чтобы поднимать тебя по утрам.
— У тебя это, кажется, и так получается благодаря твоей природной смекалке, — холодно заметила она.
— Ну и как, тебе понравилось?
— По крайней мере, это было необычно и интересно.
— Ах, теперь оказывается, что тебе было интересно меня видеть, когда я появился с подносом у твоей постели! У меня-то было впечатление, что передо мной разъяренная тигрица, которая вот-вот набросится на меня!
— Так не стоит превращать женщину в тигрицу, а то можно получить от нее хорошенькую взбучку!
— Дорогая, я тебе слишком много позволяю! Ты доведешь кого угодно!
— Боже мой, — притворно протянула Тори, — он мне что-то там позволяет! Если так пойдет и дальше, я не поручусь за себя даже на людях.
— Не беспокойся, мы создадим свой собственный уютный мир, и нам некого будет шокировать.
— Это не поможет. Чего можно ожидать от человека с серьгой в ухе?
— Это замечание, моя дорогая и любимая, несправедливо и недостойно тебя. И я получу громадное удовольствие, наказав тебя за это. Я еще посажу в клетку свою тигрицу!
— Девон, оставь меня!
— Нет? Ну, тогда придется положиться на свою природную смекалку.
— Ох, Девон!
Тори постепенно все больше и больше проникала в противоречивый характер Девона, и это ей нравилось — не только потому, что она хотела понять любимого человека, но и потому, что она изучала его скорее как женщина, а не как художник. Выражалось это не в свойственном ее художественному мышлению решительном и полном снятии покровов, а в мягком и постепенном постижении его личности во время их бесед и ее наблюдений.
Тори поняла, что его терпение и упорство, с одной стороны, было результатом детского стоицизма, следствием давления на него излишне строгого отца, а с другой — его трудной и требовательной, настоящей мужской профессии. Теми же причинами во многом объяснялась определенная жесткость его характера. Девону пришлось пройти трудный путь борьбы за право на собственную судьбу.
Такие, казалось бы, противоречивые черты, как веселый нрав и сила характера, естественно уживались в нем. Он был глубоко чувствующим, но внешне сдержанным человеком, умевшим владеть собой. Так озадачивавший Тори поначалу взгляд его удивительных глаз на самом деле был выражением его огромной внутренней силы и энергии. |