Алла с трудом оторвала взгляд от манящего, залитого солнцем вида за окном и раскрыла очередную папку. Гражданское дело было простым и ясным. Как мыльный пузырь.

Сначала появляется некая субстанция, радующая глаз, создающая ощущение праздника и именуемая мужчиной. Субстанция переливается всеми цветами радуги обещаний, надежд и счастливых планов на дальнейшую совместную жизнь с тобой, единственной и неповторимой. Затем пузырь лопается, вызывая растерянность и недоумение, разочарование и пустоту.

Очередная женщина принимает очередной мыльный пузырь за суженого-ряженого, единственного и неповторимого, делает на него ставку, надеясь на крупный выигрыш в этой сложной и коварной игре под названием «Семейная жизнь» и, как это бывает сплошь и рядом, когда выбираешь суррогат вместо настоящего, проигрывает.

Мужчина оказывается совсем не тем, кем хотелось его видеть. Рассматривать же внимательнее до замужества — нет ни времени, ни желания. А потому налицо присутствие некоей легкомысленности — не понравится, так разведусь! — а главное, надежда на авось, что подводит большинство женщин. И ее семейная жизнь, слепленная из мечтаний, рушится.

Когда женщина обманывается в своих самых светлых чувствах и надеждах, то есть в духовном плане, она судорожно пытается сохранить хотя бы материальное, легковерно надеясь на справедливость закона, о котором вдруг вспоминает.

Но и тут она обманута, так как делает ставку не на разум, а на эмоциональные переживания, связанные с любовью и ненавистью, совестью и коварством, то есть понятия, которые вообще в законодательстве отсутствуют.

Тогда как же разрешается ее вопрос в суде — по закону или по совести? А уж это исходя из представлений о справедливости многоуважаемого судьи.

И женщина снова проигрывает, так как мужчина в облаках не витает, а твердо и уверенно передвигается по земле, предпринимая конкретные действия, чтобы выиграть дело.

Алла с теплотой в душе вспомнила сумму денежных знаков, которую получила от Петрова через Беркова за вынесение ошибочного — не по вине судьи, разумеется, а исключительно по рассеянности или злому умыслу участника процесса! — решения. И еще одну, точно такую же, — ведь ложь и правда ценятся одинаково дорого! — за второе, совершенно законное.

Как же легко бывает спрятать маленькую полуправду за огромной законной справедливостью!

Теперь Петров вытрясет из жены всю душу, опустошит сердце, а вдобавок отберет через суд даже принадлежащее ей, оставив с двумя малолетними детьми и матерью-старухой на улице.

Мыльный пузырь, который женщина сама создала для себя, лопнул, оставив чувство безысходности, тоски и разочарования в жизни — опять-таки понятия, не определяемые законодательством. Как там, в народе, говорят: «Про нужду закон не писан»? Так оно и есть.

А потому Алла к этому никакого отношения не имеет, и совесть ее чиста! Да и чего ей стыдиться-то? Все берут, даже самые честные — им, кстати, дают гораздо больше, чем явным взяточникам, для которых и малость деньги.

Сейчас все и обо всем догадываются — но и только, так как доказать сие практически невозможно, — однако никто уже ничему не удивляется. Возмущаются, конечно, некоторые проигравшие. Но, как говорится, «сколько душе угодно», потому что «Васька слушает, да ест». Поэтому никто ничего и не делает, ведь у самих рыльце в пушку.

Вот и получается, что у Фемиды то повязка с глаз спадает, то весы барахлят, то мечом так размашется, что только держись!

Судья вновь посмотрела на готовое решение.