— Молодец, детка. А теперь малыш снимет маску и завяжет тебе рот — вдруг нам придется пройтись по дому, а возвращаться, чтобы тебя заткнуть, нам вряд ли захочется.

Она почувствовала, как первый нападавший высвободил ей руки, и молча стояла с завязанными глазами, пока они оба готовили кляп. Чулок грубо растянул губы по краям, надавил на язык и, казалось, забил весь рот. Вкус был мерзкий. Кто-то из них крепко затянул чулок узлом у основания черепа.

— Пардон за бриолин, — сказал высокий. Похоже, разговорами занимался исключительно он. — Варианта два: бриолин или перхоть. Извини, не предложили на выбор. Не слишком туго?

Они затянули так, что болели края рта — как будто губы потрескались. Рози покивала головой.

— Туговато? Извини, Рози, но ты должна нас понять. Если не затягивать, то и смысла нет. Но я тебе вот что скажу: так даже лучше. Другие ребята, наши коллеги, сначала набили бы тебе рот ватой. Довольно неприятно. Щекочет в самом горле. Некоторых наизнанку выворачивает. Я слыхал, одного старого пердуна так вывернуло, что он своей блевотиной захлебнулся. Гадость какая, правда?

Высокий явно обращался к напарнику — тот что-то буркнул в ответ. Потом она услышала тихое постукивание. Из того, что ответил высокий, Рози заключила, что коротышка, видимо, постучал по циферблату.

— Ладно, а то мы тут корни в паркет пустим. Погоди, Рози, не уходи никуда.

Они на минуту отошли, а потом вернулись и, втащив ее, судя по всему, в гостиную, посадили на стул с закругленной спинкой, который, очевидно, принесли из кухни. Потом она почувствовала, как ей замотали щиколотки, но не веревкой. Наконец они связали ей руки.

— Самые лучшие чулки, Рози. «Маркс энд Спенсер». Тон «осенний беж». Специально для тебя выбирали — думали, такая женщина, как ты, должна носить именно этот оттенок.

Ничего подобного, но к чему такая фамильярность? Если они явились что-то украсть, почему сразу не принялись за дело? Однако они не могут быть просто грабителями — зачем они тогда разузнали, как ее зовут? Как они выбрали именно тот день, когда ее не навещали подруги, а сама она не ходила играть в бридж? Они что, следили за домом? Наверняка. Так какого же черта им надо? Сколько еще времени пройдет до прихода Брайена? Может, им что-то нужно от Брайена? Нет, вряд ли — тогда бы они не пришли так рано.

Высокий мужчина продолжал рассуждать о чулках своим спокойным голосом с лондонским акцентом.

— Две пары чулок, Рози. Это же лучше, чем щетки и метлы от «Фуллер браш», правда? В смысле, если цвет не понравится, всегда можно вернуть, так ведь? Я бы на твоем месте считал эти чулки ложкой меда в бочке дегтя, ей-богу, Рози. И потом, если тебе не подойдут, может, Барбаре будут впору? Да, думаю, Барбаре будут в самый раз.

Рози Маккехни не знала никакой Барбары. В ранней молодости, возможно, у нее были знакомые по имени Барбара, но сейчас она ни с одной не общалась. Рози было далеко за сорок, и никакой Барбары за последние двадцать лет она не встречала. Почему же тогда он дважды повторил это имя? Как будто нарочно.

После небольшой паузы высокий опять заговорил, на этот раз почти извиняющимся тоном.

— Боюсь, Рози, мы дошли до самой неприятной части. С самого начала нам пришлось тебя разок обмануть, чтобы ты нам помогла. Вообще-то мы тебя дважды обманули — ну, в смысле, в газовой службе мы тоже не работаем.

Он снова замолчал. Рози вдруг стало по-настоящему страшно. Об этом сообщило ее тело — по ноге потекла струйка мочи.