– Олав, я думаю, из твоего младшего не получится кузнец… – Несмотря на деревяшку, старина Горм, как всегда, подошел бесшумно. – И я думаю, Олав, из него получится не просто ополченец… Может, тебе следует взять мальчика с собой в Старую Упсалу на праздник Большой жертвы? Может, следует заколоть пару черных овец, чтобы конунг-жрец предсказал мальчику будущее?

Родственники следили, как маленький Даг с пыхтением пытается взмахнуть боевым саксом.

– Ты полагаешь, малышу место в хирде ландрмана? Но я бы не желал ему такой участи – грабить собственных родичей и друзей. Это прежде мы гордились тем, что состояли в лейдунге. Ныне и свободное ополчение – уже не то…

– Нет, становиться прислужником ландрмана я ему не желаю, – с отвращением заявил Горм. – Однако слугам Одина и Тора нужны молодые помощники.

– Клянусь кровью асов, ты прав, – кузнец остервенело навалился на ручки мехов. – Я спрошу совета у асов. Если парню суждено быть умнее нас, то, может, ему место в Упсале, у золотого трона Одина?

Весьма вероятно, что отец сразу отвез бы Дага к святилищам в Упсалу, и жизнь мальчика потекла бы совсем иначе. Но очень скоро произошли события, круто изменившие планы Олава Северянина…

Как-то за ужином одноногий скальд напомнил об одном важном деле:

– Олав, ты признал найденыша сыном? Посмотри на него, мальчик не похож: на нас. Он темноглазый, и кожа его темнее нашей. Но он нам стал родным. Ему исполнится семь, и тебе придется отдать его в другой дом, но…

– Ты прав, Горм. Пора признать его сыном, – опомнился кузнец. – А ну принесите мне сапог!

Домочадцы оживились. В предвкушении маленького праздника и дармового угощения к дому Олава потянулись хускарлы и трелли. Племянники наперегонки понеслись за громадным кожаным сапогом. Освободили место, сапог водрузили в центре зала. Женщины бросили работу, мужчины прекратили разговоры. Требовалось многое починить, зашить, залатать, но в скромном празднике все нуждались еще больше.

Из подпола выкатили бочонок с элем. Родичи выстроились в ряд, старый Горм ударил в ладоши и запел кусочек из драпы, сочиненной им за обедом. Звучало очень красиво:

Хильда, подпевая, стала разливать по кружкам желтую пахучую пену. Теперь все хлопали в ладоши, но поочередно женщины и мужчины, а девчонки постукивали кружками. Следовало изобразить радость такую же, как при рождении настоящего сына. Хильда успела переодеться в праздничное платье и заставила переодеться дочерей. В волосы вплели цветные ленты, на щиколотки и запястья надели костяные браслеты…

Первым босую ногу в сапог поставил хозяин, за ним, по старшинству, братья, затем племянники и дальние свободные родичи. Самый маленький – Даг, он сумел влезть в сапожище обеими ногами. Родичи захохотали, появился повод опрокинуть еще пару кружек.

Эль – не то что горькое пиво, он сразу бьет в голову, кружит мысли, разносит по костям тепло. После второй кружки эля Горму принесли кантеле из челюстей щуки. Звонко запищали струны из тонких жил, звук полился чистый и высокий, точно далекий плач. Старушки тоже уронили слезу, все поочередно гладили Дага по голове, совали ему гостинцы. Сладкое нашлось только у бабушки Унн, она всю зиму хранит диковинные сухие ягоды с далекого юга, дядя Свейн называет их инжир. Чтобы разгрызть инжир, его приходится вымачивать в кипятке, но у Дага крепкие зубы!

Сестры пошептались и подарили братцу красивую ветку прошлогоднего дягиля и сани, вырезанные из мыльного камня. Другая бабушка сняла с шейного ожерелья целых три стеклянных шарика – большое богатство! Третья бабушка, теща Снорри, достала из сундука рукавицы – теплые, длинные, с завязками на локтях.