Наконец брат Лэльдо умолк, а горожанин, что-то сказав, исчез, аккуратно закрыв за собой калитку.

— Ну, что он сказал? — спросила Лэса.

Эливенер ответил не вслух, а мысленно, и все поняли: брат Лэльдо опасается, что их могут подслушать. Конечно, вряд ли кто-то понял бы язык северян, однако лучше все же было не рисковать.

— Он сказал, что пойдет спросит.

— У кого спросит? — поинтересовался Горм.

— Не знаю, — пожал плечами эливенер. — Наверное, у тех, кто постарше чином.

— Ну что ж, подождем, — и Горм уселся в траву на обочине дороги. И тут же с удивлением передал: — Надо же, по этой дороге уже с месяц никто не проезжали не проходил! Странно. Мы вроде бы видели всего два входа в город, а?

Клуц и Лэса тут же принялись обнюхивать и осматривать дорогу, ища следы людей, животных или повозок. Но, как ни старались все трое, ничего они не обнаружили.

— Ну и ну, — пробормотал священник, отойдя от ворот подальше. — Странность за странностью! Что-то не нравится мне эта Европа!

— Ну, может быть, в Азии будет лучше? — предположил брат Лэльдо, последовавший за ним. — Впрочем, до Азии еще добраться надо.

— Знаешь что, — сказал Иеро, — не хочу я в Рим. Давай вернемся к полусфере и полетим дальше.

Но едва он произнес это, как калитка снова тихо скрипнула, открываясь, и к путникам вышел давешний горожанин. Он небрежным жестом откинул назад волосы, падающие ему на глаза, и путники увидели, в ушах горожанина крупные золотые серьги. Только теперь Иеро обратил внимание на то, что руки у этого смуглого человека слишком длинные, а пальцы унизаны перстнями. Мужчины на севере Америки никогда не носили подобных украшений, и суровому священнику вид молодого человека, увешанного золотом, показался смешным. Но сейчас Иеро было не до смеха.

Горожанин сказал что-то, делая рукой приглашающий жест, и брат Лэльдо мысленно перевел его слова для всех:

— Он говорит, что старейшины не против того, чтобы мы вошли в Веллетри. Это название города, как я понимаю.

Отступать было поздно, и путники направились к калитке.

…Да, город на взгляд американцев и в самом деле казался диковинным. Его улицы были настолько узки, что казалось — дома вот-вот сомкнутся выступающими краями крыш. Сами дома были в основном двухэтажными, но кое-где попадались и одноэтажные строения на высоких фундаментах. Узкие окна забраны нарядными металлическими решетками, тонкими и ажурными, служащими скорее украшением, нежели защитой. Входные двери были устроены на один лад — к ним вели две-три каменные ступеньки с небольшим фасонистым козырьком над ними. Но сами двери демонстрировали весьма разнообразные вкусы хозяев домов. То путники видели дверь из узеньких досок красного дерева, отделанную бронзовыми накладками, изображающими вьющиеся стебли, цветы и листья, то вдруг им в глаза бросалась дверь матово-черная, украшенная серебром, то, наоборот, хозяин выкрасил свою дверь ослепительной белой краской и расписал пейзажами… И на каждой двери висели молотки, также свидетельствующие о богатой фантазии владельцев домов.