Ночь перед отправкой стругов Митаюки-нэ сполна использовала для страстных ласк, ублажая супруга так, что тот скоро позабыл обо всем на свете. Даже притупилась горечь от того, что избрали старшим – а ведь она была, горечь-то, несмотря на то что вроде бы сам отказался… Вот именно – вроде…

Темные глаза красавицы Митаюки-нэ пылали томной страстью, восхитительные изгибы ее нагого тела освещала выглянувшая в небо луна… и почти угасшее на ночь колдовское солнце. Матвей Серьга, млея, обнимал свою молодую жену… хотя, лучше б сказать – наложницу, ведь все же они не были венчаны. А юная колдунья старалась, делая то, о чем никогда бы не догадался лихой казак Матвейко… разве ж подумал бы, что можно вот так, сидя… А можно и этак, усевшись, повернувшись спиной…

– Ах, мила моя, люба…

Матвей с нежностью погладил сидевшую на нем красавицу по спине, чувствуя, как от изысканных любовных ласк улетает, поднимается куда-то в черное, блистающее далекими звездами небо.

– Ничего… – шептала про себя Митаюки-нэ. – Скоро, уже очень скоро я сделаю тебя вождем… А уж дальше – посмотрим. Великие боги черного солнца помогут мне.

– Я тоже тебе помогу, девочка, – подслушав мысли юной колдуньи, ухмыльнулась Нине-пухуця, нынче выбравшая себе в ночные утешители молодого пономаря Афоню. – Помогу… до тех пор, пока это мне будет надо. Народ сир-тя выродился и не должен иметь того, что имеет. Пусть возрождается – через кровь! Спи, спи, дурачок…

Ведьма в образе молодой девы погладила юношу по груди…

– Или ты, может быть, еще хочешь ласк? Так у меня их для тебя будет…

– Я даже не знаю, как тебя зовут…

– И не надо знать. Я для тебя просто – дева.

Едва слышно рассмеялась в темноте шатра старуха Нине-пухуця, через некоторое время тяжело задышал Афоня… дернулся, чувствуя, как трепещет в жарких объятиях молодое тело, как восхитителен вкус девичьих губ и сосков, как…

Жаркое лоно колдуньи приняло его, и юноша закатил глаза – волшебный миг опустошенья был так близок…

Весна 1584 г. П-ов Ямал

Золото и девы

Отец Амвросий молился за всех, молился и Маюни – отойдя в ельник, бил в свой бубен, едва не спугнув старую ведьму Нине-пухуця, пытавшуюся было отвести глаза юному остяку – да вот только не по зубам оказался ей этот смуглый русоволосый парень с глазами цвета еловой хвои – шаман, внук и правнук шамана…

– Уйди, уйди! Калташ-эква тебя забери, да-а!

Маюни отмахнулся бубном от вынырнувшей из-за елей тени – и та исчезла, пропала и лишь, злобно шипя, следила за уходящим к острогу отроком из-за старого, обросшего седым мхом валуна. Да, неожиданную силу почуяла в Маюни старая и злобная Нине-пухуця! Мальчишка явно мог быть опасен, и это следовало предусмотреть, избавиться от парня, как только подвернется удобный случай… или – лучше – самой этот случай и сладить, и тут могла бы помочь молодая и еще сопленосая Митаюки-нэ, вдруг возомнившая себя великой колдуньей. Да, девчонка талантлива, но ей еще учиться и учиться всему… далеко ей до Нине-пухуця, как луне до солнца! Впрочем, двум колдуньям сир-тя, оказавшимся среди белокожих дикарей, ссориться вовсе не нужно – себе дороже обойдется. Не-ет, тут надо действовать вместе, тем более пока так выгодней…

– Здравствуй, бабушка! – Митаюки-нэ выглянула из-за елки, словно бы давно поджидала ведьму…

– Пусть будет и с тобой благоволенье великой Праматери Неве-Хеге, – как ни в чем не бывало улыбнулась Нине-пухуця. – Чую, отстояла ты своего защитничка… Что-то от него хочешь, ага… А от меня что хочешь? Не зря ведь тут поджидала, да?

– Не зря, – честно призналась дева.