|
Сейчас Олег Константинович обдумывал услышанное с одной точки зрения – каким образом все это может повлиять на его отношения с Каверзневым? Потому что остальное – вторично. Возьмет он полноту власти, тогда и можно будет реализовывать проекты. И те, на которые намекнул полковник Ляхов, и другие, которые сейчас и в голову не приходят, но обязательно появятся по мере углубления в проблему. А вот дело с Каверзневым – это принципиально и неотложно. Даже о реакции мирового сообщества на события в Польше можно пока не думать. Все равно, любым способом, но все образуется, иначе в политике просто не бывает. Раз воевать друг с другом всерьез великие державы не собираются, значит, соглашение непременно будет достигнуто. Неважно даже, на каких условиях. Князь настолько ясно видел преимущества своего нынешнего положения, что в случае необходимости был готов на самые значительные уступки (без потери лица, разумеется). В любом случае в конце концов он все отыграет стократно. А Чекменев в это время разрешил наконец присутствующим задавать вопросы. Ему и самому было многое интересно. Он специально не стал требовать от Ляхова с Тархановым предварительного личного доклада, ему казалось более правильным, чтобы рассказ прозвучал именно так, в присутствии референтной[17 - Референтная группа – круг людей, с чьим мнением считаются, отношением которых дорожат. В научном и этическом плане.] для офицеров группы. И слова будут точнее подбирать, и постараются оттенить наиболее яркие моменты. Да и вопросы, заданные десятком опытных и сведущих в самых различных сферах наук слушателей могут затронуть такие моменты, до которых он бы с ходу не додумался. А подробный отчет в письменной форме представят все четверо, никуда не денутся, и писать будут поодиночке. Первым поднял руку барон фон Ферзен: – Скажите, пожалуйста, а какая необходимость была привлекать к эксперименту этих очаровательных дам? Чем хуже был бы любой из здесь присутствующих или просто два-три боевых офицера с соответствующими навыками? Ляхов слегка растерялся. К подобному он был не готов совершенно. Но каков барон! Действительно, ведь грамотному аналитику состав группы не мог не показаться странным. Зато Чекменев оказался на месте. – Я отвечу. Видите ли, Федор Федорович, в силу определенных факторов, которые сейчас просто не время раскрывать, нам было необходимо выяснить, является ли способность перемещаться через временной барьер, так сказать, эксклюзивной, присущей лишь господам Тарханову и Ляхову, которые раньше уже участвовали в подобном эксперименте, или же это общедоступно. Поэтому участники эксперимента отбирались по целому ряду параметров, говорить о которых сейчас неуместно. Добавлю, что «на ту сторону» ходили и еще несколько человек, называть имена которых тоже нет сейчас необходимости. Вы удовлетворены? – Так точно, господин генерал! – Барон сел, но взгляд, брошенный им скорее всего непроизвольно, в сторону Бубнова, показал Чекменеву, что утечка информации все же произошла. Ладно, будем разбираться и с этим. Другие вопросы были куда более практическими: влияют ли переходы из одного времени в другое на психику; сравнимо ли качество тамошнего оружия и нашего; действительно ли «покойники» договороспособны и на них «в случае чего» можно рассчитывать, как на союзников; можно ли наладить их продовольственное снабжение путем переправки на ту сторону живого скота или, на крайний случай, преступников, осужденных на смертную казнь? Раз уж договорились действовать методом «мозгового штурма», даже и такой, в принципе, антигуманный вопрос не встретил этического осуждения, а лишь чисто практическое возражение, что «если даже и так, то преступников данной категории вряд ли хватит, разве только для удовлетворения потребностей самой верхушки того общества, которое предполагается создать и считать своим союзником». |
