Я нахмурился, озадаченный такими определениями и этим смехом.

— Особенно женщинам, — сказала она. — Он знает, как обращаться с женщиной и как угодить ее уму, а не внешности. Он не отводит глаз и каждое слово взвешивает, словно оно — драгоценность. Мы прекрасно поболтали. И в конце разговора он дал мне понять — весьма изысканным и вежливым путем, — что ничего бы так не желал, как оказаться со мною в постели!

— Что? — чуть не заорал я, рассердившись на Яноша, который осмелился оскорбить мою сестру.

Рали еще сильнее рассмеялась.

— Ох, ты бы посмотрел на выражение своего лица. Да еще с этими твоими волосами ты мог бы освещать площадь в безлунную ночь. Но к чему столько страсти? Особенно когда никакой необходимости в твоем покровительстве нет. Я же сказала, что все было очень благородно, лишь намек был сделан. Очень легкий намек. И должна тебя уверить, что, если бы я решилась лечь в постель с мужчиной — о чем и думать-то противно, — у твоего друга было бы немало шансов. Он невероятно привлекателен. Если бы еще не этот шрам, он был бы просто красавец.

Я обрадовался:

— Итак, Янош тебе понравился?

— Еще бы, конечно. Он хороший воин. Грамотный. И я не сомневаюсь, что он сделает все, лишь бы вы в целости и невредимости вернулись после ваших открытий.

— А что ты скажешь о самом плане? — спросил я. — Ведь мы же собираемся отыскать Далекие Королевства.

— Я полагаю это безумием, — заявила сестра, вновь обретая серьезность. — Но в то же время я думаю, что если ты не отправишься туда, то потом будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Она наклонилась ко мне, словно собираясь сказать нечто важное:

— А вообще, Амальрик, я завидую тебе. Я завидую и потому зла на всех мужчин. Ведь еще девочкой я мечтала о таких вот приключениях. Но быстро поняла, что еще с рождения я раба своего пола. И обречена рожать детей от какой-нибудь свиньи в мужском обличье, который будет командовать мною всю жизнь. Я могла бы стать и любовницей, с желаниями которой считаются, да только и это один черт. Поскольку даже это не по мне. Ведь я дочь благородного семейства. Слава богам, я родилась со склонностью всех Антеро в крови к занятиям атлетикой и у меня были понимающие отец с матерью, которые не возражали против моего поступления на службу в гвардию маранонок. И поверь, я предпочитаю эту мою скуку любой другой, которые предлагает моим сестрам этот город.

— Так ты поможешь протолкнуть этот план? — спросил я.

— Помогу. Но по причине более глубокой, чем потакание страсти юности к приключениям. Ведь в случае твоего успеха расцветет все семейство Антеро. И тогда мы сможем покончить со всеми слухами, выходящими по нашему адресу из Совета воскресителей. Конечно, Халаба не вернешь. Но, по крайней мере, он упокоится в мире.

— Мне показалось, что однажды вечером я видел его призрак в таверне, — сказал я. — Тем вечером, когда я познакомился с Яношем. И Халаб улыбался мне. И, ободряя, поднял вверх большой палец.

— Какое предзнаменование! — сказала сестра. — Должно быть, призрак Халаба предвидит, что должно произойти.

Наступила долгая тишина. Так случалось всегда, когда упоминали имя Халаба. Ему не повезло, что пути нашего семейства и воскресителей пересеклись. Ему не повезло, что он родился сам с талантом воскресителя. Еще ребенком он предсказывал нежелательные беременности нашим горничным, и это оказывалось правдой. Он заранее знал о смерти нашей матушки, и за шесть месяцев до того, как это произошло, он просто перестал с кем-либо разговаривать.

Я запомнил лишь несколько фокусов, которые он демонстрировал, чтобы развлечь или успокоить меня.