Светлана Борминская. Дама из Амстердама
Танечка Панкова вышла из подъезда, и ей на голову упала лошадь. Лошадь была игрушечной, из пластмассы, а Танечке шёл семьдесят девятый год, поэтому и лошадь, и Танечка в итоге упали рядышком на ступеньку подъезда. Когда в ОВД Хамовников поступила телефонограмма по поводу падающих на головы лошадей, дежурный долго вчитывался в информацию и говорил себе: — Не спеши… Юр, не спеши только! Тут какой-то подвох. — Юрий Гущин, старший лейтенант милиции посмотрел в зарешёченное окно родного отделения и добавил: — Скоро полночь… Выходит, Господи, лошади теперь летают? И заснул прямо за столом. Татьяну Андреевну положили в конце коридора травматологии, слева от неё лежал сбитый старичок без сознания, справа кровать была пуста. Она лежала и блаженно улыбалась, глядя в потолок. — Ничего! Ничего, — говорила она себе. — Ничего, ничего… Я ещё выздоровею. И щёчки её зарозовелись. Она заснула, свернувшись под байковым одеялом, и спокойно проспала всю ночь.
У неё не было ни копейки денег, и утром, когда она решила вернуться домой, то пошла пешком. — И пенсионное я забыла, — сказала контролёру, который не пустил её в трамвай, Танечка.
Так за неполных два часа она добрела до своего дома и, набрав код, вошла в подъезд. — Андреевна! — позвали её сверху. Танечка подняла голову. — Здравствуйте, Натэла Константиновна. — Ты извини — это мой внук лошадь уронил, ну, в смысле кинул, — сказала крупная бабушка в очках и при усах с бакенбардами. — Пять лет, а уже творит насилие, — подняла глаза на соседку Панкова. — Воспитывать надо мальчика. — Так воспитываем, — развела руками соседка. — Мы — его, а он — нас! «Паршивец», — про себя оглушительно добавила соседка. А надо вам сказать, что Танечка всю жизнь посвятила педагогике и только какие-то три-четыре года назад вышла на пенсию. Она поднялась в квартиру, открыла дверь и поставила чайник на газ… Потом долго глядела на себя в трюмо и, чтобы не расстраиваться из-за бинтов на макушке, пошла в магазин.
Старший лейтенант Гущин на работе для понта курил «Мальборо», а когда его никто не видел — смолил «Беломор». Его очень взволновала и озаботила фамилия потерпевшей: «Панкова Татьяна Андреевна», — значилось в телефонограмме. Так звали его любимую учительницу. И после дежурства, сев в свою иномарку, покатил проведывать родную душу в пятьдесят восьмую больницу. — Старушка? — спросили старшего лейтенанта Гущина в коридоре. — А она ушла. — Как ушла? — возмутился Юра. — Ей же на голову лошадь упала! — Так что же? — не поняли его две пьяные санитарки. — Молодой человек! — хором усовестили они его. — Это ж форменная ерунда… лошадь!!! — Да! — подтвердил возникший из перевязочной травматолог. — Вот если бы слон! — Тогда — да! — согласились санитарки. — Если б слон — полный кирдык! И Юра Гущин, оглядываясь на эскулапа, вышел на улицу.
Татьяна Андреевна почти дошла до магазина, ей осталось идти пол-улицы и свернуть за угол, как вдруг увидела — со стороны Заставы Ильича ей наперерез бегут два молодых человека, по виду — беспризорники. В руках у первого было что-то пушистое и розовое. |
