С большим трудом он отклеивает язык от розового нёба, чтобы промычать беззвучное «да».

Тогда я очень театральным жестом достаю из кармана знакомый ему пакет, увидев который он зеленеет.

— Тебе плохо, сокровище мое? — спрашиваю я.

Он молчит.

Я разворачиваю сверток и начинаю тасовать купюры словно карты.

— Это твои сбережения?

— Да... Я хотел купить мотоцикл...

— Придется подождать,— говорю я.— Немного, лет пять. Правда за это время цены могут подскочить...

— Но... Я...

— Да, корифей, ты! Ты решил надуть нас, обвести вокруг пальца, но пальцем в небо попал сам! Легенда о нападении на тебя шита белыми нитками. Я сейчас расскажу, как все было. Тебя купили за полкуска. За эти паршивые деньги ты отключил сигнализацию и отвлекал игрой в карты своего напарника, когда вор дважды проходил мимо вашего бюро. Только после того, как грабитель спокойно вышел с завода, ты отправился в свой очередной обход... Из которого тебя принесли мои коллеги. Ты сыграл роль пострадавшего... Я ошибаюсь?

Он отчаянно пытается защищаться:

— Но это неправда! Клянусь!

— Не стоит клясться! Ты не свидетель, а обвиняемый!

— Но вам должно быть стыдно так обращаться со мной. Моя голова просто раскалывается.

— Как и было обещано, вам сейчас сделают снимок.

Я обращаюсь к Берюрье, главному специалисту по раскрепощению хитрецов, молчунов и всякого иного отребья:

— Сделай рентгенограмму этому месье... Я думаю, что достаточно будет всего лишь одного снимка.

Берю разминает свои толстые сосискообразные пальцы.

— Итак,— выражает свои мысли специалист скудно, но зато очень доходчиво.— Или ты выкладываешь все, или ты получаешь все... сполна.

— Вы напрасно подозреваете меня. Я ничего не знаю!

Я...

Великолепный апперкот Берю обрывает лепет предателя, срывает его со стула и опускает на пол. Толстяк хватает двумя руками галстук поверженного и приподнимает его голову. Сторожу не хватает кислорода. Он задыхается. Он издает ужасные хрипы. Глаза его вылезают из орбит, как эскарго из своих раковин, соблазненные весенним ливнем.

Не давая клиенту опомниться, Берю награждает его ударом ниже живота. Редко кто выдерживает подобный прием Толстяка. Подонок Бурже не исключение.

Пинюш медленно подходит к нему, несколько минут молчаливо всматривается в лицо сторожа.

— А знаешь, Сан-Антонио, он очень похож на моего племянника! — сообщает он мне.— Ну, того, что живет в Клермон-Ферране! Ты же должен знать его отца, офицера жандармерии, который служил в Ардеше...

Всегда одно и то же!

Почему-то в самых драматических ситуациях он всегда нам рассказывает о своих родственниках.

— Мне кажется, Берю, что ты переборщил с дозой.

Толстяк склоняет в покаянии передо мной свою гордую голову.

— Я его сейчас реанимирую.

Он вынимает сигарету изо рта Пиво и подносит ее к носу Бурже.

— Радикальное и, главное, очень дешевое средство,— объясняет Берю.

Действительно терапия высшего класса: наша жертва начинает дышать и открывает глаза.

Берю очень заботливо переносит своего пациента в кресло.

— Вот и хорошо... Я думаю, что от головной боли не осталось и следа... Или требуется еще одна доза?

— Не требуется,— вздыхает сторож.

Наступает миг истины. Да, он был дружен с одним типом, который пообещал ему миллион франков за отключение сигнализации и за содействие в проникновении грабителя на территорию завода. Да, он получил половину обещанной ему суммы. Остальное должен был получить позже.

Показываем ему фотографию Гранта. Бурже не сомневается,— это он завербовал его, соблазнив деньгами.