– Что вы сказали? – спросил он меня.

– Я только спросил, как поживаешь, сестренка, – ответил я спокойно.

Но парень действовал быстро. Он ринулся вперед, и только я хотел встать, он дал мне подножку и одновременно врезал мне в нос. Я свалился как подкошенный. Вскочив, я хотел дать ему апперкот, но он уклонился. Я решил нанести прямой удар, но он и его парировал. Тогда я схватил его за рубашку и подтянул к себе, но он сделал японские ножницы, и мы оба упали. Оркестр перестал играть. Падая, я видел, что к нам бежит Перейра. Только я собирался встать, как танцор опять повалил меня, и, когда я наконец-то встал на ноги, видик у меня был, прямо скажу, неважнецкий. Я стоял, качаясь из стороны в сторону, как будто был пьян, и даже нарочно громко икнул, чтобы все в этом окончательно убедились.

Перейра стоял, изображая широкую улыбку.

– Сеньор, – сказал он. – Мне очень жаль, что у вас тут произошло недоразумение с одним из моих служащих. Пожалуйста, прекратите драку, я приношу вам свои извинения.

Он начал стряхивать пыль с моего костюма. Танцор опять вернулся к своему столику, где его ожидала дама. Я посмотрел на него.

– Пожалуйста, больше не начинайте драку, – продолжал Перейра. – Мы не любим, когда у нас происходят всякие недоразумения.

Я плюхнулся на стул.

– Пожалуй, вы правы, – сказал я ему. – Вероятно, я слишком много выпил еще до того, как появился у вас, во всяком случае, он имел полное право смазать меня по роже. Выходит, что он совсем не такой растяпа, как мне показалось. ректора банка, чтобы тот помалкивал насчет фальшивых облигаций. До Юмы поедешь на машине, а оттуда самолетом в Вашингтон и скажи там, что я прибыл и приступил к работе. Понял?

– Понял, – сказал он. – Но мне твой план не совсем нравится, Лемми. Мне почему-то кажется, что тут у некоторых людей появились сомнения относительно того, что я раньше работал в Голливуде и что моя специальность – танцор. Они начали меня подозревать.

– Ну и что? – сказал я ему. – Подозрения никогда никому не приносили вреда. Все будет о'кей, Сэйджерс.

Мы выпили еще и через некоторое время разыграли сценку дружеского прощения. Я попросил счет, оплатил его, пожелал спокойной ночи Перейре, который стоял у входа и улыбался, как будто он находился на седьмом небе.

Я сел в машину и поехал по дороге, о которой мне говорил Сэйджерс. Жара стояла невыносимая. Я как следует нажал на газ, и вскоре показалось ранчо. Я поставил машину за деревом, вышел и немного осмотрелся. В доме темно и никаких признаков жизни. Обошел кругом. Та же картина. Постучал в заднюю дверь, но никто не откликнулся.

Я повозился немного с замком, и не прошло и двух минут, как дверь открылась. Надо сказать, что я работаю с замками не хуже любого профессионального взломщика.

Войдя в дом, я включил свой фонарик. Небольшой холл довольно прилично меблированный. Из него шел коридор в большой зал, по обеим сторонам которого были двери. В конце коридора лестница на второй этаж. Я решил, что то, что я ищу, находится в спальне. Потихоньку поднялся наверх.

Наверху оказалось целых четыре спальни. В одной, по-видимому, спала служанка, вторая использовалась как кладовка, там лежало всякое барахло. По другую сторону еще две комнаты. Ни одна из них не привлекла моего внимания, но, когда я подошел к последней комнате, дверь которой оказалась запертой, я решил, что нашел то, что искал. Внимательно осмотрев замок, убедился, что его вполне можно отпереть моим ключом. Так оно и вышло. Быстро открыв дверь, я вошел, а как только вошел в комнату, то по запаху определил, что это именно та самая комната, которая мне нужна. Пахло дорогими духами – самый мой любимый запах гвоздики.