Кожа его казалась на удивление загорелой, вот только «загар» этот являлся следствием копившейся месяцами – а может, и годами – грязи. Пряди бурых волос облепляли узкий, заметно сплюснутый череп, свисали сосульками на глаза, которые были того же бурого цвета. Рашед никогда в жизни не видел более неопрятного и неприятного существа. Крысеныш так искусно исполнял роль уличного оборвыша, что эта личина приросла к нему намертво. Впрочем, в этом было и свое преимущество. Никто никогда не давал себе труда присмотреться к заросшему грязью бродяжке.

– Тебе незачем бояться моего гнева, если только ты его не заслужишь, – холодно отвечал Рашед. – Побеспокойся лучше о себе.

Крысеныш пропустил мимо ушей эту скрытую угрозу, растянул пухлые губы в ухмылке, показав кривые желтые зубы.

– Парко был чокнутый, – огрызнулся он. – Упиваться нашей силой, радостями нашей жизни – это само собой, но ведь он же меру потерял! Рано или поздно его бы все равно кто‑нибудь убил.

Рашед проглотил грубые слова, которые так и просились на язык. Голос его остался тих и ровен, и только лицо исказилось, выдав его истинные чувства.

– Бессмысленное убийство – еще одна тема, которой именно тебе не следует касаться.

Крысеныш отвернулся и едва заметно пожал плечами.

– Так ведь это правда. Пусть когда‑то он был тебе братом, но он свихнулся, когда избрал Дикую Тропу, он упивался охотой за людьми. Именно поэтому ты его и прогнал. – Он принялся грызть грязный ноготь. – Кроме того, я тебе уже тысячу раз говорил… – Голос Крысеныша предательски дрогнул – точь‑в‑точь как у несправедливо обиженного ребенка. – Я не убивал хозяина таверны.

– Довольно! – вмешалась Тиша, бросив на Крысеныша строгий, почти материнский взгляд. – В этих разговорах нет никакого прока.

Рашед вновь стал мерить шагами комнату. Ему принадлежал весь пакгауз, но эта комната давно уже служила для личных целей. Несколько потайных ходов в полу и стенах вели на нижние этажи. Тиша самолично обставила комнату кушетками, столиками, светильниками, украсила искусно отлитыми свечами в виде темно‑красных роз.

Если не считать необыкновенно бледной кожи, Рашеда и Тишу без труда можно было принять за людей. Рашед много потрудился, обустраивая их жизнь в Миишке. Потому‑то так важно узнать, как именно погиб Парко, – не только ради того, чтобы отомстить убийце, но и ради их же безопасности.

– Мне обрыдло ждать! – раздражительно повторил Крысеныш. – Если Эдван скоро не появится, я уйду.

Тиша открыла было рот, чтобы ответить, но тут в центре комнаты возник ниоткуда неяркий мерцающий блик и начал расти, набирая яркость. И тогда Тиша просто улыбнулась, снизу вверх глядя на Рашеда.

Свет между тем становился все ярче и наконец сгустился в призрачный человеческий силуэт. Паря в воздухе, призрак неотрывно глядел на Тишу.

На нем были зеленые штаны и мешковатая белая рубаха, и эти оттенки в свете свечей были яркими, почти живыми. Почти отрубленная голова призрака покоилась на плече, соединенная с шеей лоскутом бывшей плоти. Длинные светло‑русые волосы ниспадали на орошенное кровью плечо. Именно так Эдван выглядел в миг своей смерти.

– Дорогой мой Эдван, – проговорила Тиша. – Как же мне тебя недоставало!

Призрак качнулся, поплыл было к ней, словно хотел прильнуть.

– Где ты был? – тотчас же вмешался Рашед. – Ты нашел убийцу Парко?

Эдван замер, не доплыв до Тиши. Затем медленно развернулся, оказавшись лицом к лицу с Рашедом, и так завис надолго, храня упорное молчание.

Обыкновенно Эдван избегал принимать такой облик. Вид собственного тела приводил его в смятение, и его уязвляли чувства, отражавшиеся в чужих взглядах, – будь то отвращение, страх или даже легкая неприязнь.