Король положил свои большие руки на колени и наклонился вперед.

– Твой патрон доволен тобой, барон Лоуренс. Я – ваш король и отец, защитник всех подданных, не так ли?

Лоуренс был готов к этому вопросу. Король взял привычку именовать себя так несколько лет назад, и при каждом удобном случае он искал в своих поступках подтверждения отцовского отношения ко всем людям, к любому человеку, живущему в стране.

– Да, милорд, вы – король отец, защитник всех людей.

– Вот молодец, – прошептал король, протянул руку и погладил Лоуренса по лысеющей голове.

Барон смутился и покраснел. Король обращался с ним, как с юным оруженосцем. Но что было еще неприятнее, он вынуждал себя таковым чувствовать.

– Теперь встань, барон Лоуренс, и помоги мне ничего не упустить из этого важного события, – приказал король.

Лоуренс немедленно все исполнил. Когда же он взглянул на своего повелителя поближе, то только большим усилием воли сумел подавить подступившее к сердцу чувство сострадания. Он был ошеломлен теми удручающими внешними переменами, которые произошли в короле. В молодости Георг был очень привлекательным мужчиной. Годы не пощадили его. Щеки и подбородок короля стали одутловатыми, углубились морщины, под глазами набрякли мешки усталости. На нем был простой парик с вьющимися локонами, но его цвет еще более подчеркивал нездоровый и утомленный вид короля.

Король улыбнулся своему вассалу с выражением простодушного ожидания. Лоуренс засиял в ответ. На лице его повелителя было написано столько доброты и искренности, что барон почувствовал себя глубоко несчастным. В течение многих лет, до того как болезнь затуманила его разум, Георг действительно был более чем король. Его отношение к своим подданным было на самом деле отношением мудрого отца к своим детям. Этот человек заслуживал лучшей участи.

Барон подошел к королю, встал рядом с ним, потом обернулся к группе людей, которые казались ему особенно опасными, и дрожащим от ярости голосом крикнул:

– На колени!

Все преклонили колени.

Хьюго с неподдельным изумлением вглядывался в лицо Лоуренса. Он действительно не представлял себе, что его друг мог быть столь грозным. Да и сам Лоуренс до сегодняшнего дня не мыслил себя в такой роли.

Королю понравилось это единодушное проявление верноподданнических чувств. А большего ему и не нужно было.

– Барон! – Он бросил взгляд в сторону Лоуренса. – Немедленно пойди и приведи жениха и невесту. Становится поздно, а впереди еще много дел.

Когда Лоуренс, получив приказ и поклонившись королю, направился к двери, тот, повернувшись в кресле, взглянул на Хьюго сверху вниз:

– Так где же дамы? Осмелюсь заметить, я почему то не вижу ни одной. Отчего это так? Я спрашиваю, сэр Хьюго.

Хьюго очень не хотел говорить королю правду, состоящую в том, что присутствующие здесь мужчины явились не на свадебный пир, а на оргию кровавой мести. И женщинам не было здесь места. Но такую правду нельзя было открывать королю.

– Да, мой король отец, – выпалил Хьюго. – Я так же, как и вы, заметил отсутствие дам.

– Но почему это так? – продолжал настаивать на более конкретном ответе король.

Из головы Хьюго улетучились все мало мальски правдоподобные объяснения, уступив место полной сумятице. В отчаянии он обратился к приятелю:

– Почему это так, Лоуренс?

Барон был уже у выхода. В голосе друга он уловил панические нотки и тотчас повернул назад.

– Поездка сюда была бы слишком утомительной для таких… таких нежных леди, – выпалил он первое, что пришло ему в голову.

Большого труда стоило ему произнести эту фразу до конца.