Валентина Седлова. Дар
Эльдар шел по улице и старался не думать. Ни о чем не думать, чтоб никакой даже капельной мыслишки не проскользнуло, иначе… Нет, даже представить страшно. И так уже народу пострадало — не счесть. И ладно бы только сволочи или просто неприятные люди, а то уже до родни докатилось. Нет, тетя Земфира, конечно, не подарок, но перелом обеих ног и ячмени на глазах за одну только мысль «чтоб не ходила и не подсматривала» — это перебор. А вот то, что никто ее внятно не вразумил, чтоб она под ногами не путалась и порядки свои кочевнические в доме не наводила — это прокол. Причем крупный. Ну ладно батя — он вроде пока ни хрена не просекает в ситуации, а вот маман уже явно догадалась, откуда ветер дует. Иначе с чего бы она такая ласковая заделалась? «Эльдарчик, обед готов, Эльдарчик, я ушла до вечера» (читай — квартира свободна, приводи кого хочешь), и так далее. Чует, ох, чует лиса. Что ж она сестрицу-то свою тогда так подставила, а? Или… Решила насолить Земфирке за старые обиды? Вроде того, что в детстве заставляла в свином хлеву убираться? И новые одежки отбирала, пока мать не видела? Да, наверное. Тем более что Земфирка в гости свалилась, как снег на голову, никого не спросясь. Дала телеграмму, чтоб встречали такого-то числа такой-то поезд, и все. Ублажай ее, клушу, прыгай вокруг, пока не соизволит обратно лыжи развернуть. А теперь еще хуже вышло: пока не залечится, хрен ты ее обратно выставишь. Сами себя наказали. А ведь как здорово все было поначалу!… Глаза Эльдара заволокла мечтательная дымка. Свой Дар он почувствовал, наверное, лет в тринадцать или в четырнадцать. Как раз пришла пора первых девочек и пива в подворотне, а на груди обнаружились приличные черные завитки, которые так эффектно смотрелись с рубашкой, расстегнутой на две пуговицы. Как же это было в первый раз? Ах, да. Михаил. Конечно же, Михаил. Михаил, или как его звали во дворе, Миха, был бугаем в самом классическом понимании этого слова. Плечи и бицепсы, заставлявшие мужскую половину двора тихо стонать от зависти, а женскую — трепетать от восторга, квадратное лицо с глазами Рембо-зомби и черепная коробка, явно превосходящая размерами свое содержимое. Видимо, про запас соорудили. Вдруг что проклюнется? Тем вечером Эльдар с приятелями собрались попить пивка на старых качелях и втихаря от домашних выкурить пару-тройку сигарет. Они только-только удобно расселись и начали наслаждаться теплым майским вечером и неспешным мужским разговором за жизнь, как приперся Миха. Наплевав на все приличия, Миха принялся рассуждать о непродвинутости нынешней молодежи, обильно сдабривая все рассказами о своих бесчисленных победах над слабым полом, и не забывая присасываться к чужому пиву и стрелять у малолеток сигареты. Эльдара с души воротило от разглагольствований недалекого Михи, но попросить его заткнуться и идти, откуда пришел, означало бы обрести серьезные проблемы с собственным здоровьем. Пришлось, стиснув зубы, терпеть его самохвальство и мечтать о том, чтоб этот неандерталец отстал от их компании раз и навсегда. Воображение мстительно рисовало Эльдару, как Миха разом теряет мужскую силу, его бицепсы сдуваются, как старый воздушный шарик, а девушки — все до единой — смеются над ним, таким жалким и нелепым. Девушки. Смеются. Над Михой. От размышлений Эльдара отвлек звонкий девичий смех. Напротив них стояла первая красавица двора Наташка вместе со своей подругой Ариной — красавицей двора под номером два, и они взахлеб хихикали, бросая недвусмысленные взгляды на Миху. Разве что пальцем в него не тыкали. Поняв, что никто его больше не слушает, и все внимание аудитории обращено на кого-то еще, Миха заткнулся и озадаченно посмотрел вокруг. Девушки захохотали еще громче. Уразумев, что смеются именно над ним, Миха побагровел и двинулся к девчонкам. |
