Два бомбардировщика разлетелись на куски прямо в воздухе. Остальные посыпались на землю, где и прогрохотали в последний раз в своей жизни, разметав на сотни метров осколки бомб и фюзеляжей.

На некоторое время из-за испортившегося самочувствия, я выпал из боя, а когда пришёл в себя, то сражение, как оказалось, уже давно закончилось. Практически одновременно с уничтожением 'юнкерсов'  наземные войска резко отступили, оставив на поле перед нашими позициями полторы сотни тел в фельдграу и почти двадцать дымящихся танков с бронемашинами.

В штабе все стояли буквально на головах.

- Что за шум, а драки нет? - поинтересовался я у Маслова. Тот уже даже не морщился в ответ на такое фамильярное поведение, привык.

- Недавно сообщили, что освободили пленных. Только их там оказалось больше пяти тысяч. Немцы буквально перед нашим наступлением пригнали туда личный состав из мелких концлагерей и мужское население с деревень и городов, которое записали в неблагонадёжное. Там они фильтр устроили - ловят евреев, цыган, наших командиров и политработников, - дал он мне ответ.

- Разве это плохо? - хмыкнул я. - Несколько тысяч бойцов и командиров. Да и гражданские возьмутся за оружие, хлебнув германского 'гостеприимства'.

- А как их оттуда доставить? Лагерь оказался намного дальше, чем предполагалось, дорог там почти нет, только через Драговичи и добираться назад. Да в пути от тех же бомбардировщиков половина погибнет, а остальные просто-напросто разбегутся.

- Хм.

- Послушай, товарищ Глебов, а не поможешь ты нам с их доставкой?

- Как? - развёл я руками. - Опять клепать амулеты отвода взглядов? Да на такую толпу мне месяц придётся не покладая рук вкалывать.

- А вот как ты с тех складов машины переправил, так и с людьми поступи. Сможешь?

'М-да, голова совсем не варит после опустошения резерва. Мог бы сам догадаться, куда клонит комиссар', - подумал я, потом вслух сказал. - Смогу. Но нужно пару часов на подготовку и кое-какой, м-м, инвентарь. И помощники.

- Будет всё.

- Дроздова ко мне близко не подпускайте, - попросил я. - Влезет под горячую руку и - всё. Сами будете отчитываться перед Ставкой, куда их доверенное лицо пропало.

- Придержу его, - вздохнул комиссар и сильно сморщился, видимо, представив непростой разговор со старшим майором.

- И последний вопрос. Как на это отреагируют те же военнопленные из концлагеря? И насколько необходимо раскрытие моих способностей перед тысячами людей, среди которых есть предатели и пособники врага?

- А что еще делать остаётся, а? - тяжело вздохнул тот. - Если бы не катастрофическая нехватка людей, то ни за что после тщательной проверки в нашу дивизию не взял бы кого-то постороннего, да ещё замаравшего себя пленом. Но обстоятельства диктуют правила, нам ничего другого не остаётся.

- Хорошо. Тогда я пойду искать подходящее место для ритуала, - произнёс я. - А вы всё приготовьте. Знаете, что нужно?

- В курсе. Идите, - дёрнул щекой тот.

Неприятно ему пусть и косвенно, но участвовать в жертвоприношении. Тем более, после разговора с Фроловым, когда тот передал мои слова про посмертие. Поверил ли комиссар? Скорее всего - да. Не так фанатично, как старшина, который с того дня разительно переменился, отыскал где-то крестик, евангелие, молится в свободное время, не обращая внимания на окружающих. А  его примеру последовали ещё несколько человек. И никакие политзанятия и угрозы не могли ничего с этим поделать. К слову, вряд ли Фролов будет участвовать в новом ритуале жертвоприношения. Сейчас его мировоззрение отрицает всякий контакт с демонами.

Так оно и вышло.

Адъютант комиссара привёл ко мне двух мужиков возрастом за тридцать пять со взглядом убийц или маньяков. Оба седые, как луни, несмотря на сравнительно молодой возраст. Вместе с ними в грузовике прибыли восемь немцев.