«И больше я в долину не вернусь…»

Ратлидж пытался утихомирить его, но пал жертвой другого призрака, пробудившегося из-за горя.

В автомобиле вместе с ним находился и призрак Росса Тревора, чье присутствие Ратлидж отчетливо ощущал в Лодже. Во Франции он на время смирился со смертью Росса, но в доме, где Росс прожил более двадцати пяти лет, казалось, что он просто ненадолго вышел — скрылся в коридоре или поднялся наверх, в свою комнату, или катается верхом и скоро вернется… или шутит с Мораг на кухне. Его смех всегда был слышен задолго до того, как Росс быстрым шагом входил в комнату… Присутствие Росса Тревора в родительском доме было ощутимым, Ратлидж не раз ловил себя на том, что прислушивается к тиканью старинных часов или ветру, который завывает под крышей, ожидая какого-то знака. Казалось невозможным, чтобы такой человек исчез безвозвратно, проглоченный морем…

За последние четыре месяца Ратлидж постепенно начал осознавать, сколько тягот вынесло гражданское население за долгие, темные дни, когда росло число убитых и раненых и казалось, что боям не будет конца. Солдаты на фронте относились к смерти по-другому. Правда, там были другие ужасы. «Время плакать…»

Интересно, испытывает ли Дэвид то же ожидание, предчувствие или предупреждение, что и он, и если испытывает, то как справляется с собой. Ему показалось, что для отца Росса и для Мораг такие чувства, как ни странно, могли служить утешением.

«Они ведь не видели, как он умер, — подхватил Хэмиш. — Они не закрывали крышку гроба и не бросали на нее комья земли. Как и я, он просто не вернулся домой. Поэтому они до сих пор ждут…»

В Джедборо, как и в соседних городках, от Бервика до Дамфри, была еще не та Шотландия, где носят килты, играют на волынках и любят Красавчика принца Чарли. Ратлидж очутился в приграничном районе, разделившем Шотландию и Англию. Много веков в здешних городках Шотландской низменности велась другая война: местные жители совершали набеги на Англию за крупным рогатым скотом, овцами и лошадьми. И люди здесь жили суровые.

Англичане тоже совершали набеги на север, они действовали с не меньшим пылом и с такой же хитростью. Так здесь жили до начала семнадцатого века, иногда власти закрывали на происходящее глаза, иногда — нет, но набеги были делом вполне прибыльным и считались едва ли не главной местной отраслью промышленности. Конец им положил лишь союз между Шотландией и Англией.

Необузданные нравы жителей приграничья претерпели изменения благодаря Джону Ноксу. С годами люди здесь стали более чопорными, трудолюбивыми и богобоязненными. Они почитали день субботний, женщины знали свое место, а пресвитерианская церковь Шотландии оказывала на повседневную жизнь гораздо больше влияния, чем Эдинбург и тем более далекий Лондон.

О набегах и их участниках слагали легенды. В балладах и сказках прославляли отважных разбойников Сима-помещика, Джока с горы и Кинмонта Вилли. В конце концов, это была земля, на которой из-за переменчивой политики, войн, междоусобиц и союзов граница часто переносилась в ту или другую сторону. То, что сегодня мое, завтра может стать твоим, и любимым занятием местных жителей стало возвращение «своего».

Когда Ратлидж въехал в Джедборо, снова полил дождь, он с трудом нашел поворот на Данкаррик, оказавшийся маленьким городком среди зеленых холмов между реками Эр и Твид. В центре его находилась площадь неправильной формы, вокруг нее расположились дома, лавки и отель. По одну сторону площади Ратлидж увидел старый памятный знак, установленный в память о том, что в начале пятнадцатого века городок сгорал дотла три раза за тридцать лет. Памятник высился на почетном месте, как одинокий часовой, который охранял прошлое от наступающего со всех сторон нового времени.