|
От жара уже начало печь не только открытое лицо, но и руку в защитной перчатке «Кольчуги». За костюм я не опасался — такие температуры ему нипочем, однако находиться так близко к «жарке» — испытание не из приятных. Веет густым теплом, словно из открытой печи, от жара на лбу выступил пот, уже начало жечь, и я, чертыхнувшись, отскочил далеко в сторону от аномалии. Воздух сразу стал приятно-холодным, свежим, я стянул с руки горячую перчатку и вытер пот со лба. «Жарка» разлеглась на остатках деревянного дома, и она же, видимо, когда-то сожгла его не то что в угли — в золу. Постоянные дожди превратили пепел в плотную, серую землю с крапинами ржавчины от раздутых, полностью расслоившихся на чешуйки гвоздей и кусочками шифера. От дома, собственно, остались только кирпичный фундамент и печь с высокой трубой. От аномальной температуры с нее полностью обвалилась штукатурка, а кирпич пошел крупными трещинами и почернел — «жарка» окружила печь со всех сторон и буквально «облизывала» кирпичную кладку потоками дрожащего, раскаленного воздуха. Центральный канал аномалии скорее всего проходил в трубе, до сих пор, видимо, выдерживающей странный, оранжево-синий огонь такой температуры, на которую, конечно же, печь была не рассчитана. Кирпич, похоже, спекся, сплавился в монолит еще до того, как от жара пошли трещины, но этот вопрос занимал меня сейчас не особенно сильно. У поддувала, возле чугунной заслонки, темно-малиновой от постоянного «подогрева», в дрожании воздуха огромным, жарким углем, переливался «огненный шар» — не особенно редкая в Зоне вещь, но тем не менее три с половиной сотни стабильно стоивший даже в «богатые» времена. Теперь, ясное дело, больше. Подобрав ржавую оконную ручку, я примерился и запустил ее в открытую печь. Предположение оказалось верным — разбуженная аномалия зарокотала пятиметровым языком переливчатого синего огня, вылетевшим из трубы, словно из ракетного сопла. Высоко в небо полетели яркие желтые искры. Потоком воздуха «огненный шар» затянуло в поддувало, внутри печи что-то громко лязгнуло, пахнуло совсем уж обжигающим жаром, и артефакт, подброшенный языком аномального пламени, вылетел из трубы и, упав, откатился далеко в сторону от аномалии. Естественно, «огненному шару» «жарка» никак повредить не могла. Он даже не нагрелся, несмотря на то что рдел раскаленным углем, играя редкими, яркими искрами, то и дело вспыхивающими на его боках. Довольно крупный, размером с хороший грейпфрут, весил он совсем немного, словно был сделан из пенопласта. Легкий и твердый, артефакт давал обманчивое впечатление хрупкости, но его шершавые, скрипучие бока не пробивались даже винтовочной пулей. Сталкеры, зная об этом, часто выбивали прицельными выстрелами «огненный шар» из скоплений «жарок», правда, обычно тратя на это немалую часть боезапаса. Интересный арт… несмотря на огненный, жаркий вид, он лишь слегка согревал ладони, поскрипывая при трении и рдея точно так же, как громадная головня из костра, по каким-то фантастическим причинам потерявшая весь жар. Долго держать в руках его не следовало — «огненный шар» немного излучал, а в Зоне и без того хватает мест, где можно цапануть рентген. Значит, в углепластиковый контейнер его со специальной защитой из многослойной освинцованной фольги, снижавшей не только излучение, но и пока необъяснимым для науки образом подавлявшей большинство аномальных свойств артефакта. |
