— Привал! — заорал Лорен, и первым начал спешиваться.

Мы остановились, и мои дружинники сноровисто разбили лагерь. Вскоре заполыхал костер, и весь наш маленький отряд расположился возле него.

— Жрать охота, — мрачно произнес Морган, закидывая в рот горсть орехов и тщательно их пережевывая. Торт мы съели еще во время обеденного привала, но ничего, кроме тяжести в животе и легкого подташнивания мы после этого обеда не получили, а теперь даже тяжести уже не было. — И ведь как специально, никакого зверья в пределах видимости, — он недовольно поморщился и бросил в рот еще одну горсть орехов, сосредоточенно ими захрустев. Я же, глядя на огонь, вспоминал события этого бесконечного дня.

Эльфы нас попросту выперли из Дальмиры. При этом при прощании не присутствовал ни моя шурин, ни моя драгоценная супруга. Ну, я, в общем-то, не в претензии — заняты люди, от безголового папочки бегают наперегонки. Самое интересное заключалось в том, что эльфы не могли Лавинаэля упокоить до состояния трупа, которым он был буквально день назад. Ну не было у них некромантов — не проявлялся дар именно этой направленности у длинноухих. Они могли бы попросить Лорена им помочь, и тот бы помог, потому что все-таки чувствовал свою вину, вот только они не стали этого делать. Почему? На это вопрос я вряд ли смогу найти честный и правдивый ответ. Возможно, не думали, что его закинет, как и меня на растерзание этому извергу Шезму, потому что из немногословных объяснений случившегося с Лавинаэлем, они проговорились, что просто накачали моего верного дружинника банальным снотворным, чтобы не отсвечивал и не мешал заниматься веселым времяпрепровождением. То, что это его рук дело, они знали, но, как я понял, видели в нем, лишь неотесанную грубую силу, без этих глубинных познаний про разные ступени некромантии.

Что касается прямого вопроса о пророчестве, единственного, который я сумел задать, то Карниэль все же от него ушел, сказав, что мы к нему вернемся, когда его верный помощник растолкует все правильно. Хотя он был практически уверен, что мы все же к нему не вернемся, потому что центром этой эпопеи был явно не я. Договор они почему-то расторгать не стали, собственно, как и мой брак, мол, не принято у эльфов разводиться.

Провожали нас аж целых три эльфа из прислуги, которые просто вывели оседланных коней, с притороченными к седлам сумками. Сунув поводья всех лошадей в руку офигевшему и только хлопающему глазами Эварду, они развернулись и молча ушли. Мы с Лореном в этот момент еще не отошли от той страны грез, где мы с ним постигали магию, поэтому просто позволяли водить нас по коридорам и загружать на лошадей, как не совсем дееспособных личностей. Так что ни отдать приказ остаться и хоть что-то выяснить, поспорить, расторгнуть неприятный договор и несуразный брак, да даже вообще отдать хоть какой-нибудь приказ, никто не мог, и наш отряд быстренько выехал из гостеприимно распахнутых ворот. Дворец, кстати, я так и не рассмотрел. И никто не смог задержать и как-то остановить еще одну лошадь, которая выехала из ворот вслед за нами, на которой сидел испуганный подросток, которого «приставили как личного слугу к сиятельному брату Правителя и мужу прекрасной Сиэаны». Короче пацану сказали прислуживать мне, ну и следить заодно, и пнули под зад, также кроме орех ничего не положив в сумки из съестного. Сатрин догнал отряд и пристроился рядом со мной, испуганно посматривая на дружинников. Я его опознал и махнул рукой, пускай, мол, едет. Будет у меня теперь личный шпик, есть чем гордиться.

— Господин, я приготовил вам лежанку, — раздавшийся над ухом громкий шепот заставил меня отвлечься от воспоминаний и посмотреть на эльфенка.

— Зачем? — я смотрел недоуменно, пытаясь понять, что он несет. Мы же сейчас в походе, а в походе каждый заботится о себе сам.