Я услышал шаркающие по гальке шаги и только усмехнулся. Никаких проблем с блюстителями правопорядка я никогда не имел: деньги и положение решают многое. Протянув руку к карману, где у меня всегда лежал кошелек я оторопел, бросив взгляд на руку и одежду, в которой находился. Почему-то раньше я этого не сделал, осматривая больше этого бомжика и опоры этого чертова моста. Рука была другой формы, более тонкая, с узким запястьем, ладонь грязная, а пальцы украшали грязные обломанные ногти. Штаны и куртка мало отличались от тряпья моего спутника. Я пялился на свои руки, ничего не понимая. Лицо засаднило и зачесалось. Проведя по гладкой щеке рукой, почувствовал, как нарастает и грозится вылиться в полноценную истерику паника. Я никогда гладко не брился, всегда держал модную «трехдневную щетину». Чтобы хоть что-то делать, бросился к воде, единственной доступной мне в этих условиях зеркальной поверхности.

Упав на колени, я зачерпнул воду в пригоршню и умылся, чтобы унять зуд в саднящей коже, и тут мой взгляд упал на отражение. С минуту я тупо разглядывал себя, а затем вскочил на ноги и заорал, потому что в зеркале реки отразился вовсе не я — Дмитрий Лазорев, девятнадцати лет от роду, высокий, спортивный, и даже, говорят, симпатичный голубоглазый блондин. Нет. В отражении я увидел мальчишку лет шестнадцати на вид. Грязного, с потеками чего-то отвратного на лице, с всклоченными черными волосами, которые были давно не мыты и стояли дыбом без всяких укладок. На лице мальчишки горели лихорадочным блеском серые глаза, а через всю левую щеку от виска до уголка рта, тянулся безобразный, плохо сросшийся шрам.

Господи, что происходит? Где я? Мысли метались в голове, а я крутился во все стороны, пытаясь рассмотреть, куда же я все-таки попал. Река, довольно широкая. Каменный мост над головой. За мостом раскинулся город, чем-то отдаленно напоминающий старый Лондон, в который меня оттащил отец полгода назад, чтобы я выбрал себе колледж в старушке Англии, раз уж на родине меня не тянуло забивать голову ненужной информацией. Ничего не вспоминалось. Последнее, что я помню — это авария и то урывками. А это… это вообще не похоже на то, что я привык видеть каждый день, проезжая по улицам столицы на своей машине. Лицо горело, горечь во рту усилилась. Тошнило так, что поблевать уже начало считаться за счастье.

Внезапно я увидел до боли знакомую белую вспышку, закружилась голова и я словно провалился в пустоту.

Огромный, как медведь, с поросшей темными волосами грудью, полуголый мужик хватает меня за волосы так, что искры летят из глаз и отшвыривает от себя. Я падаю на пол, прямо перед каминной решеткой, которая сделана в виде пик, одна из которых пропарывает мне щеку, и я думаю только об одном: «Хорошо, что не глаз». Мужик внезапно оскаливается, хватает кочергу и делает шаг в моем направлении.

— Я тебе покажу, щенок, как отказывать мне. Ты мой урок надолго запомнишь! — он протягивает руку, чтобы снова ухватить меня за волосы, но я вскидываю в защитном жесте руки… Вспышка…

— Кеннет, ты чего орешь? С катушек съехал? — меня словно выбрасывает из засосавшей пустоты, и моргнув, я увидел перед собой знакомого бомжика. Я делаю шаг назад и едва не падаю, поскользнувшись на скользкой земле, в реку.

— Что… что это было? — я трясу головой, пытаясь сфокусироваться на двоящейся, пропитой роже, излучающего неповторимое амбре, спутника.

— Ты заорал так, будто тебя режут, — пояснил он и, вскинув на плечо баул из воняющих тряпок, побрел к тропинке, которая виднелась у опоры моста.