Марджери резко повернулась в седле:

– Ты знаешь Хэндмейден-Рок?

– Когда я поправлялась после полиомиелита, папа водил меня на прогулки в горы. Долгими часами, каждый день. Он считал, что если ноги заставить работать, то я выправлюсь.

Они остановились на полянке. Спешившись, Марджери достала из седельной сумки бутылку с водой и несколько яблок, которые пустила по кругу. Сделав глоток воды, Марджери кивком показала на ногу Изабеллы:

– Похоже, это не помогло. Я имею в виду прогулки.

У Изабеллы округлились глаза.

– Мне уже ничем не поможешь. Я калека.

– Нет. Это не так. – Марджери вытерла яблоко о куртку. – Если бы ты была калекой, то не могла бы ходить и ездить верхом. А ты можешь делать и то и другое, правда с небольшими ограничениями.

Марджери протянула бутылку Элис, которая, сделав несколько жадных глотков, передала бутылку Изабелле. Но та в ответ лишь покачала головой.

– В чем дело? Тебе ведь наверняка хочется пить, – удивилась Элис.

Изабелла поджала губы. Посмотрев на нее в упор, Марджери достала носовой платок, обтерла горлышко бутылки и протянула Изабелле, незаметно бросив в сторону Элис выразительный взгляд.

Изабелла поднесла бутылку ко рту и, закрыв глаза, начала пить. Вернув Марджери бутылку, она вынула из кармана маленький кружевной платочек и промокнула лоб.

– Сегодня ужасно жарко, – призналась она.

– Ага. Во всем мире нет ничего лучше гор, которые дарят прохладу. – Марджери спустилась к ручью, наполнила бутылку и плотно завинтила крышку.

– Мисс Брейди, дайте нам с Пэтчем пару недель, и я обещаю: ноги там или что другое, но это место станет для тебя самым любимым в штате Кентукки. Тебе не захочется отсюда уезжать.

Однако Изабелла, похоже, осталась при своем мнении. Женщины съели яблоки и, скормив лошадям и Чарли огрызки, снова сели в седло. На этот раз, заметила Элис, Изабелла безропотно забралась на Пэтча без посторонней помощи. Какое-то время Элис держалась позади Изабеллы, наблюдая за девушкой.

– Смотрю, ты любишь детей. – Она поравнялась с Изабеллой, когда они оказались на дороге, ведущей к широкому зеленому полю.

Марджери ехала на некотором расстоянии впереди, напевая то ли себе под нос, то ли своему мулу – так точно и не скажешь.

– Прости?

– Ты явно оживилась. Там, в школе. – Элис неуверенно улыбнулась. – Мне показалось, тебе понравилось начало дня. – (Лицо Изабеллы омрачилось; она сжала поводья и отвернулась.) – Простите, мисс Брейди. Мой муж постоянно пеняет мне за то, что я всегда говорю, не подумав. Похоже, я снова опростоволосилась. Я вовсе не хотела… быть бестактной или невежливой. Простите меня. – Элис натянула поводья, снова оказавшись позади Изабеллы Брейди.

Элис проклинала себя за бестактность, мысленно задавая себе вопрос: сумеет ли она хоть когда-нибудь найти верный тон в разговорах с этими людьми? По крайней мере, Изабелла точно не хотела с ней общаться. Элис вспомнила о молодых женщинах – приспешницах Пегги: большинство из них она узнавала лишь по адресованным ей сердитым взглядам. Элис вспомнила об Энни, смотревшей на нее так, будто она, Элис, что-то украла. Марджери, пожалуй, была единственным человеком, который не заставлял ее чувствовать себя здесь чужой. Впрочем, положа руку на сердце, Марджери и сама была несколько странной.

Когда они проехали еще с полмили, Изабелла неожиданно оглянулась.

– Просто Иззи, – сказала она.

– Иззи?

– Это мое имя. Люди, которые мне нравятся, зовут меня именно так. – И, не дав Элис переварить услышанное, Изабелла продолжила: – А улыбалась я… потому что это было впервые.