Приканчивая третью за утро чашку кофе, Джильда одновременно выпутывается из наворотов собственного сна, где фигурируют персонажи и локации местных городских легенд (Солдат Рупрехг, Золотая Кошка и Красная Котельня), один туманный знакомый из бурного прошлого самой Джильды, двое детишек обоего пола без имен и бэкграунда, а также каким-то манером приблудившиеся единороги, прописью — одно стадо. И не просто фигурируют, а сумбурно и прихотливо взаимодействуют. Джильда иллюстрирует завихрения сюжета выразительными интонациями, бурной жестикуляцией и полыханием глаз (огромных и густо-синих, какие бы я хотела себе, имей я такую же фигуру… хотя я и без фигуры хочу себе такие). В какой-то момент я обнаруживаю себя сидящей с распахнутым ртом и застывшими глазами, потому что такой бред выдумать невозможно… а если и возможно, то каким же, мать его, воображением нужно обладать?! Этому я тоже обречена завидовать. Вся моя теперешняя жизнь состоит из ненависти и зависти. Это не нравится мне, это не нравится доктору Йорстину… кому это вообще может нравиться?!

Страшное подозрение вдруг рождается в моем маленьком озлобленном умишке: а ведь Джильде не составило бы никакого труда увидеть улитку Гильдермана внутренним зрением. Даже ей!

Боже, в нашем Кампусе все умнее меня. Не исключая собак и кошек.

Как удачно, что я никогда не плачу.

Чтобы сменить тему и прогнать прочь тягостные спекуляции, я напоминаю не на шутку разошедшейся Джильде, зачем я обычно к ней прихожу

— Ах да! — спохватывается она. — Сегодня же среда, как я могла быть такой рассеянной…

По средам и субботам она учит меня управлять «Жемчугом». Теорию вождения космического транспорта я уже превзошла: ментальная субмерсия, казуальное

тестирование, комиссия Корпуса Астронавтов. Практика на фантоматорных тренажерах — не проблема, этим я занимаюсь дома, в редкие часы, когда высокий физический тонус вдруг сочетается с отсутствием неотложных дел и нерешенных проблем. Но прикоснуться к панели управления настоящего корабля — совсем иное. Хотя бы даже и на Земле, в ангаре, с заглушенной гравигенной секцией, хотя бы даже в присутствии настоящего драйвера, который шутки шутками, а всегда может больно звездануть по рукам.

Мы заканчиваем кофейный ритуал и отправляемся в ангар. Добираться туда — полчаса на гравитре, и за эти полчаса Джильда успевает из беззаботной болтушки обернуться настоящей космической волчицей. Как это у них называется — звездоходом. Что в это время творится внутри нее, отчего с нею происходят такие метаморфозы, я никогда не пойму.

Никогда — это проклятие, от которого мне никогда не избавиться.

Мауглетка

Я не такая, как все. С этим ничего нельзя поделать. Еще несколько лет тому назад я считала свою инакость преимуществом и пыталась беззастенчиво ею пользоваться. Иногда это приносило свои плоды: меня жалели, мне многое прощали, да что там — прощали вообще все, в меня даже влюблялись потому лишь, что я выглядела и вела себя не так, как другие. Несколько лет тому назад… в детстве. В том его коротком отрезке, который выпало мне прожить в человеческом окружении, то есть в атмосфере заботы и добра. Детям нравится всё необычное. Много ли нужно детям, чтобы влюбиться? Всего ничего: чтобы объект сердечной симпатии выбивался из ряда, не сливался с толпой, и неважно, в чем состоит его уникальность.