— Я должен с вами проститься, — сказал Хью, оглянувшись на путь, который они проделали, и бросая взгляд на запад, где находились город и крепость. — Жаль! Погода прекрасная, и я бы с удовольствием доехал с вами до святого Асафа. Но королевским офицерам лучше не вмешиваться в церковные дела и избегать перекрестного огня. Мне бы не хотелось наступить на любимую мозоль Овейну Гуинеддскому.

— Во всяком случае вы довезли нас до владений епископа Жильбера, — улыбнулся Марк. — И эта церковь, и ваша, святого Освальда, относятся теперь к епархии святого Асафа. Вы это осознали? Личфилд потерял множество приходов здесь, на северо-западе. Мне думается, что политика Кентербери — расположить епархию по обе стороны границы, между Уэльсом и Англией, и тем самым дать понять, что граница не имеет значения.

— Полагаю, у Овейна найдется, что сказать по этому поводу. — Хью поднял руку, приветствуя их, и начал поворачивать коня на дорогу, ведущую домой. — Езжайте с богом, и счастливого пути! — Отъехав на несколько ярдов, он обернулся через плечо и крикнул: — Не давай ему попасть в беду! Если сможешь! — Однако было неясно, кому из двоих предназначены эти слова и за кого именно боится Хью. Вероятно, он обращался к обоим.

Марк искоса взглянул на своего спутника.

— Что-то не слыхал я от тебя ничего подобного, пока мы не отъехали на порядочное расстояние от Шрусбери. Тут тебя некому поймать на слове, старина, чтобы уговорить остаться дома.

— Не такой уж я дурак! — с готовностью подхватил Кадфаэль.

— Когда ты начинаешь жаловаться на возраст, я знаю, что от тебя ждать. Лошадь, вволю поевшая овса и дожевывающая его, когда ее выпустили из стойла. Нам придется иметь дело с епископами и канониками, — строго произнес Марк, — а это не так-то легко. Хорошо бы не ввязаться во что-нибудь этакое.

Однако в голосе Марка не было убежденности. От верховой езды его худое бледное лицо раскраснелось, глаза горели. Марк провел детство на ферме у дядюшки, работая на него и выслушивая упреки в дармоедстве. Мальчику приходилось иметь дело с лошадьми, и он все еще ездил как деревенский — не особенно изящно, но прочно держась в седле. Теперь под ним был прекрасный мерин из конюшни епископа, а не замученная работой деревенская лошадка. Гнедой мерин с лоснящейся шкурой с медным отливом. Всадник был легкий, и лошадь бодро бежала под ним.

Кадфаэль с Марком остановились на гребне горы, откуда открывался вид на долину реки Ди, поросшую сочной зеленой травой. Солнце уже заходило, и золотой полуденный свет сменился янтарным, более мягким. Река, извивавшаяся среди зелени, блестела в этом мягком свете, исчезая на опушке леса. Словно горная речка, она плясала по каменистому дну, а брызги ее сверкали маленькими радугами на солнце. Там, внизу, они найдут себе ночлег.

Путники поехали бок о бок по тропинке, достаточно широкой для двоих.

— И все же я не ожидал, — сказал Кадфаэль, — что меня в моем возрасте удастся вовлечь в такое путешествие. Я так тебе обязан. Шрусбери — мой дом, и я бы не променял его ни на какое место на земле, но время от времени меня тянет в дорогу. Чудесно, когда возвращаешься домой, и чудесно пуститься из дому в путь. Мне повезло, что Теобальд задумал вербовать союзников для своего нового епископа. А что еще посылает ему Роже де Клинтон, кроме официального письма?

До сих пор у Кадфаэля не было времени на любопытство, а мешочек, притороченный к седлу Марка, вряд ли мог вместить что-нибудь громоздкое.