Коврик я прибрел исключительно для коллекции. Он свидетельствует лишь о фантазии туземцев, хотя наличие больших когтей у зверя подмечено верно. Однако, уже уходя с базара, мы с Мбомо наткнулись на нечто более ценное: странного вида щит, украшенный бронзовыми бляхами. На бляхах был представлен все тот же Керит, но совсем иначе. Длинная морда и характерные уши делают его похожим на барсука.

Такие бляхи я уже видел. По уверениям торговцев они привезены из страны Миомбо-Керит. Неведомый науке зверь является, якобы, тамошним тотемом, давшим земле имя.

Боюсь загадывать, но, кажется, страна Миомбо-Керит столь же реальна, как и давшее ей имя чудище. Если это так, то… Нет, пока ещё не решусь делать выводы.

Следует отметить ещё нечто, связанное с миром зверей, хоть и не столь редкое. Я имею в виду местных собак. Наряду с обычными в здешних краях остроухими псами, мы увидел других, тоже знакомых, но здесь пока ещё не встреченных. Речь идёт о львиной собаке, которую держат готтентоты. Приходилось слышать, что она распространена далеко на север, причём очень ценится в качестве сторожа и охотника. Видимо, так оно и есть.

Особенностью данной породы является гребень на спине, образуемый из волос, растущих против основной шерсти. Этот гребень, именуемый часто «ридж», у настоящей львиной собаки должен чётко выделяться, сужаться к крупу и быть симметричным. Начинается он позади холки, продолжается до самого хвоста и содержит два идентичных завитка, расположенных друг против друга.

Мбомо твёрдо решил купить такую собаку в ожидании трудностей дальнейшего путешествия. Прибрести он думает не щенка, а молодого пса, дабы сразу же получить верного помощника. На мои замечания по поводу трудностей дрессировки фактически взрослого животного, он лишь смеётся. По его мнению, европейцы (племя, как известно, дикое и подверженное предрассудкам) лишь портят животных своей «дрессировкой». С животными следует дружить, тогда они ответят тем же.

Поглядим!

Разговор о предрассудках диких европейцев стал поводом для серьёзной беседы по поводы нашего маршрута. Мбомо откровенно высказался насчёт моего здоровья. Увы, возразить нечего. Даже если лихорадка каким-то чудом меня пощадит, сил все равно остаётся слишком мало. Африка — пока ещё злая мачеха для белых людей. Болезни, незнакомые европейцам, не самое опасное, равно как змеи и насекомые. Не менее вреден, как ни странно, здешний хлеб. Крупный помол делает его настоящей отравой для непривычного желудка. Подозреваю, что африканская вода для белых людей тоже не слишком полезна, и даже воздух распространяет смертоносные миазмы.

Жить в Африке европейцы не могут. Однако, живут, торгуют, путешествуют, обманывают и убивают ближних своих. Живут — и умирают.

Сами же путешествия по глубинам континента вовсе не так трудны, как может показаться человеку, начитавшемуся «африканских романов». Забавно встречать на их страницах описания подготовки к очередному походу за алмазами или золотом. Ежели героев и вправду снарядить подобным образом, то их появление где-нибудь у Замбези будет подобно высадке в Портсмуте толпы голых негров, которые, поставив на головы тяжёлые корзины, с пением песен направятся, ориентируясь по звёздам, строго на север, разбивая по дороги бивуаки и пугая полицейских и лесников. «Господа! Не лучше ли вам сесть на поезд?» — неизбежно поинтересуется у этих дикарей кто-либо сердобольный.

Дикари-белые ведут себя в Африке не умнее. Но это — отдельная тема.

Беспокойство моё о пропавшем куда-то Даймоне исчезло лишь с его появлением ровно в пять часов пополу