Я продолжал насиловать свои хилые мозги и сотворил очередной шедевр: «Хвалебное слово Тому Клэнси». А что, мне лично понравилось. В этом ощущался налет таинственности, je ne sais quoi , и меня обуяла подспудная надежда, что поклонники Клэнси, – а их, между прочим, пять миллиардов, – простодушно примут это название за чистую монету, и я вмиг стану денежным мешком. Тут тоже есть своя предыстория: наш с мистером Клэнси короткий поединок, начавшийся после того, как я накропал для «Нью Йорк таймс» рецензию на одну из его книг. Там я назвал его расистом и самым успешным плохим писателем со времен Джеймса Фенимора Купера. Эта сентенция тоже была данью уважения – Марку Твену, чье эссе «Литературные преступления Фенимора Купера» и поныне остается непревзойденным образцом искрометного абсурда. Однако мистеру Клэнси почему то не понравилось, что его искрометно обозвали расистом и плохим писателем, и вскоре мой факс, издав грозное рычание, начал исторгать из пасти длинные послания. Они каким то образом попали в газеты (клянусь, что я тут ни при чем!). Тогдашняя наша с Клэнси бурная склока (оба, что называется, писали кипятком) несколько дней радовала любителей разделов светских сплетен.

Но в конце концов мы с Карпом решили, что вся эта таинственность больше смахивает на «цеховые» шуточки, и к тому же не стоит – исходя из сугубо финансовых соображений – навлекать на себя гаев пяти миллиардов поклонников Тома Клэнси.

Далее я предложил «Двойные подушки». Поначалу до Карпа вообще не дошло, что речь идет об автомобильных подушках безопасности, этот нью йоркский пижон ездит только на такси, точнее, на заднем его сиденье, при этом за рулем сидит не сам Карп, а какой нибудь Ибрагим Абухалима (что в переводе с арабского означает: «Америка еще схлопочет за свои шашни с Израилем!»). Короче, я объяснил ему, что подушки эти пользуются сейчас невероятным спросом, поэтому книга с таким названием тоже будет хорошо раскупаться. И вообще тут есть изюминка, подтекст: автор, возможно, не только болтает о двойных подушках, но его самого надули с этими подушками. Причем дважды. Или как эти подушки. Причем в два приема. Карпу название понравилось, и мы бы наверняка на нем и остановились… если бы не решительное «фи!» со стороны остальных.

После чего я принес весьма симпатичный, на мой взгляд, вариант: «Где то я про вас слышал». Типичная фраза из разговора с попутчиком в самолете:

Сосед: Ну а вы чем занимаетесь?

Я: Я – писатель.

Сосед (сразу оживившись): Что вы говорите? А как вас зовут?

Я: Крис Бакли.

Сосед (сосредоточенно нахмурив брови): Где то я про вас слышал. Точно, слышал.

Я (с нарочитой небрежностью): Совсем не обязательно.

Сосед: Раз вы писатель, то наверняка знаете Джона Гришема.

Я (поспешно, пока он снова не заговорил): Кого кого?

Сосед (минут за пятнадцать пересказав мне вкратце все творения Гришема): У меня есть все его книги. И в твердых обложках, и в мягких. И аудиокассеты есть. Я покупаю их, когда книга еще не вышла.

Я (сделав вид, что меня чрезвычайно заинтересовала статья «Что нового можно найти в Ньюарке?», напечатанная в рекламном журнальчике): Ну что же, если вам по вкусу такие вещи…

Сосед: А вы знаете, что тираж его книг достиг уже пятидесяти миллионов?

Я: Мне лично кажется, что главный судья – время, ему решать, будут ли вас печатать через сотню лет.