|
Робкий какой-то шаг. Вот и вовсе застыли ноги. Глянул издали князь Трубецкой на Сенатскую площадь. Думал, что соберётся на площади пять или шесть полков. А пока там только один - Московский. Постоял князь Трубецкой, посмотрел, повернул назад.
Ищут декабристы диктатора. – Где Трубецкой?! – Где Трубецкой?! Пропал диктатор иголкой в сене. Тем делом на Сенатской площади стал собираться народ. Десятки, сотни, а вот и тысячи. Запрудили они тротуары. Рассыпались группами по мостовой. Жмутся к Адмиралтейству, жмутся к забору, что возле Исаакия, забили, как пробкой, мост. Стоят между колонн Сената. Самые шустрые даже залезли на крыши соседних домов. Мастеровые здесь, мещане, крестьяне, студенты, чиновники, разный торговый люд. Гомон стоит на площади. – Глянь-ка, они супротив царя! – Ай да орлы! Вот так ребята! Смотрят люди на восставших солдат, на офицеров. – Так чего же они стоят? – Братцы, вали на Зимний! – Э-эх, нам бы штыки и ружья, мы бы в один момент!
СТОЯТ НА ВЕТРУ СОЛДАТЫ
Стоят на ветру солдаты. Стоят час, стоят два. Промёрзли совсем солдаты. День морозный. Ветер идёт с Невы. – Что мы стоим? – Есть уже, братцы, хочется! – Дядька Василий, - лезет безусый ещё солдат к седому как лунь гренадеру, - что мы стоим?! – Стой, стой. Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция<sup></sup>. Крепчает студёный ветер. То утихнет, то вновь сорвётся. Холодит, леденит солдат. – Дядька Василий, - лезет опять безусый, - как же, если не будет у нас царя: не погибнет ли мать-Россия? – Не погибнет, не погибнет. Даст бог, без царей управимся. Люди с умом найдутся. Треплет ветер солдатские куртки. Под мундиры мороз вползает. – Дядька Василий, неужто волю получат люди? – Получат, получат. Ради того и вышли мы нынче сюда, на площадь. Коченеют совсем солдаты. Устали стоять солдаты. – Дядька Василий, неужто землю дадут мужикам? – Дадут, дадут. А не дадут, так бороды сами её возьмут, - подмигнул озорно гренадер солдату. Крепчает, крепчает, крепчает мороз. Ветер в штыках завывает. – Дядька Василий, а верно, что нам срок поубавится в службе? – Верно, родимый, верно. На десять лет - это по меньшей мере<sup></sup> – Так, дядька Василий, так чего мы стоим? Пока не поздно, нам бы как раз ударить! – Стой, стой, - повторил гренадер. - Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция. Понимал боевой солдат, что нарушилось что-то у декабристов. Однако не подал виду. Сорвался у восставших намеченный ранее план. Время идёт, пока создаётся новый. Разъехались офицеры по разным полкам, призывают солдат к восстанию. Помощь придёт, не придёт - от этого всё зависит. Лезет безусый теперь с тревогой: – Может, одни останемся? Может, конец всему? Посмотрел на парня солдат сурово: – Глуп ты, смотрю, Алёха. Начинается только дело. Драка ещё впереди.
ВЫСТРЕЛ КАХОВСКОГО
Переживал Каховский свою измену - то, что не решился убить царя. Ходит он по Сенатской площади. – Я не трус, я не испугался, - объясняет Рылееву. – Готов доказать, что не трус, что ради общего дела жизни своей не жалко, - уверяет Александра Бестужева. Обращается к штабс-капитану Щепин-Ростовскому: – Пойми, не оробел. Рука бы не дрогнула. Но это же царь. |
