— Я приеду поздно, пришёл наш корабль в Тилбури, и у меня там масса дел.

У советского морского представителя в порту Тилбури действительно имелся небольшой офис, приходилось постоянно метаться между портом и столицей, что отнимало немало времени.

— Господи, даже в субботу работа! — проворчала Ирина. — Как мне все это надоело!

— Я могу попроситься домой в Москву, — заметил Игорь, зная, как раздражают супругу даже намеки на скорое возвращение домой.

Любящий муж и отец подарил жене и сыну пару легких поцелуев и умчался по неотложным делам.

По субботам Джордж Листер, как правило, встречался со своей любовницей Барбарой. Двух интенсивных часов в постели ему вполне хватало, чтобы зарядиться на всю неделю, чего нельзя сказать о его партнерше. Счастливые минуты Джорджа уже истекли, и он, натянув штаны, с удовольствием прихлебнул из стаканчика со скотчем, прикидывая, что еще успеет сыграть партию-другую в бридж.

— Уже уходишь? — без особой обиды спросила Барбара, давно смирившаяся со спринтерскими качествами Джорджа, кроме того, впереди маячило еще одно многообещающее свидание с несгибаемым стайером.

— Много дел, — сказал Джордж озабоченно, словно на Лондон в субботний вечер навалились все шпионы мира и лично ему выпала честь в этот тяжкий момент оградить граждан от несчастий.

— Не забудь передать привет жене! — съязвила Барбара, хорошо изучившая все трюки Джорджа.

— Обязательно! Ей будет очень приятно услышать доброе слово от старой подруги! — он не остался в долгу, тем более что не грешил против истины.

На этой веселой ноте они и расстались, нежно расцеловавшись, Джордж молодцевато сбежал вниз по лестнице и через задний ход вышел в небольшой садик (как опытный конспиратор, он старался не пользоваться главным подъездом, зачем зря светиться перед соседями?), где прогуливалась лишь пара с детской коляской. Мельком взглянув на супругов, Джордж нарочито деловым шагом проследовал дальше, но вдруг остановился: лицо мужчины показалось ему чрезвычайно знакомым. Вроде бы приводя в порядок развязавшийся шнурок на ботинке (излюбленный, хотя и избитый прием филеров), он пристальнее изучил мужчину. Пара двигалась мирно, говорила по-английски, спутница мужчины сверкала яркой рыжиной и изящно двигала ягодицами, а мужчина — в этом не было никакого сомнения — являл собою Игоря Воробьева, которого Джордж прекрасно знал по досье и фотографиям в профиль и анфас. Нечего и говорить, что прогулка русского с таинственной мамой, не проходившей по досье в качестве супруги, являлась сама по себе происшествием чрезвычайным, и сердце Джорджа бешено забилось, словно он родился не хладнокровным англичанином, а каким-нибудь воспаленным макаронником, ноги загорелись и автоматически понесли его в штаб-квартиру контрразведки, где, естественно, на уикенд никого, кроме дежурного, не осталось.

Шеф русского отдела Дженкинс наконец вырвался в суровом одиночестве (жена болела и лечилась во Франции) в Корнуолл к своему старому другу, жившему в добротном имении на высокой горе, пропастью обрывавшейся в серое море. После завтрака друзья съездили на джипе в живописную деревушку близ Панзанса, где когда-то во время Первой мировой мучился Лоуренс, но не прославленный полковник, а плодовитый писатель и творец ранее порнографической, а ныне вполне банальной книги «Любовник леди Чаттерлей». Писатель был женат на немке Фриде, которую все вокруг считали немецкой шпионкой, и каждый раз, когда она развешивала сушить белье, доносили в полицию, что это — условный сигнал для немцев.