Охлаждая пыл самых дерзких, пули стучат по заснеженной земле у самых ног бегущих в атаку бойцов, тех, что избежали дезориентирующего дыма. Внезапно на кабину подконтрольного меха обрушивается крылатый воин. Изогнутый меч в его руках сходу перерубает один из спаренных пулемётов.

Механический манипулятор резким ударом отбрасывает его прочь, и китаец с грохотом влетает в лобовое стекло внедорожника, лишённого передней подвески.

Несмотря на все сложности азиаты не желают сдаваться.

Бой продолжается.

* * *

Тай привык обуздывать свои мысли и свои эмоции, лишь в кровавой круговерти боя, находя возможность расслабиться и отпустить поводья. Поэтому тот факт, что сейчас он едва держится на краю беспросветной пучины, шокирует его самого.

Такое уже произошло однажды. В тот день, когда безразличный полицейский постучался в дверь их квартиры и сообщил об убийстве отца. Мразь в форме постоянно нетерпеливо перебивала мать Тая, когда та пыталась узнать хоть что-то. Коп не давал ей договорить и постоянно отмахивался от любых вопросов. «В протоколе прочтёте, у меня смена уже полчаса, как закончилась». Так он сказал, и эти слова навечно врезались в память Николая.

В настоящий момент сравнимые по силе эмоции у Тая вызывает не потеря родного отца, а смерть близкого друга. В глубине его души все ещё зудит боль от утраты Накомис. Когда он узнал об этом, его будто обухом по голове двинули. Просто не мог поверить, что это действительно произошло.

Индианка была одной из немногих, кто знал его настоящего. Вместе он, Егерь, Иктоми прошли сквозь адские испытания последних месяцев, бок о бок сражаясь с врагами всех мастей. Их связывало немое понимание, которого так сложно достигнуть с другими людьми.

Не зря говорят, что узы дружбы, выкованные в пылу битвы, самые крепкие. Если ты доверяешь свою спину другому человеку, зная, что он позаботится о тебе, никогда уже не сможешь смотреть на него, как на чужака.

Вспоминая храбрость Нако, её прямоту, благородство и преданность общему делу, Тай испытывает горечь утраты. Его переполняет от желания отомстить за неё, любой ценой найти и покарать виновного. Внутри него горят ярость, доходящая до исступления. С огромным трудом ему удаётся контролировать себя, не давая пелене алого тумана застилать разум.

Бои в тесных тоннелях только раззадорили аппетит. Впереди виднеется главное блюдо. Возможно, оно сможет утолить его голод.

Ли Вэй, облачённый в костяной доспех, что-то орёт с надменной мордой, но Тай его уже не слушает. В ушах отдаётся барабанный стук сердца. Внутри него полыхает адское пламя. Время замедляется, и мечник делает свой ход.

Побелевшей рукой вцепившись в рукоять катаны, он молниеносно бросает себя вперёд, навстречу тому, на кого указал Егерь. Проносится мимо медленных, как гусеницы бойцов клана, но на его пути неожиданно возникает лысый азиат с татуировками. Кажется, Асура.

Его тело источает разрежённую алую дымку, на уровне плеч возникают четыре эфемерные багровые руки, а лицо… растраивается. По бокам головы вылезают такие же полупрозрачные светящиеся морды, чьи пасти скалятся длинными клыками, а губы искажены от злобных усмешек.

Меч со свистом покидает ножны, устремляясь к горлу врага, но одна из энергетических рук блокирует лезвие. Оно входит наполовину в этот полупрозрачный конструкт, но всё же замирает, не в силах перерубить его.

Шквал ударов обрушивается на Тая.