- Подумайте вы! - сказала мама. - А мы с папой тебе не скучны?

Глава 14

НАЛЕТ

Вечером мама спросила у Георгия Никаноровича про его старшего сына, который вот-вот должен был приехать.

- О, на ваше счастье, сын задерживается, - сказал Карпов, поглаживая себя по груди. - Но если и нагрянет, вы не беспокойтесь, что-нибудь подыщем.

- Спасибо.

В голосе мамы Одик уловил заискивающие нотки.

- Я понимаю вас, Валентина, - сказал Карпов. - В жизни так много зависит от жилья… Разве можно чувствовать себя человеком в какой-нибудь халупе, без всяких удобств, без надежной крыши над головой, без уюта и тишины?..

Он продолжал развивать свою мысль, и временами в его речь вплетался голос телевизионного диктора, долетавший из-за стенки.

Одик пристально смотрел ему в лицо - крупно вылепленное, большеносое, с суровой поперечной складкой на загорелом лбу - и думал: такой ли он, как о нем говорят мальчишки? Не очень похоже… Но зачем он отгородил пляж? Почему так заставляет работать сестру Пелагею? Почему ушел от той, справедливой, по словам ребят, жены? Нрав у него крутой - это сразу видно, и Виталик его надменный и считает себя чуть ли не пупом уж если не земли, то по крайней мере Скалистого…

Весь этот день Одик жил с каким-то смутным, тревожным чувством на душе и, чтобы поскорей отделаться от него, пораньше лег. Лег и мгновенно уснул и не слышал, как ложились родители, как кашляла где-то за окнами Пелагея и трубил на море катер…

Проснулся Одик от криков. Он вскочил, подбежал к окну и в ужасе отпрянул от него. Сад был залит резким электрическим светом, в нем метались какие-то тени и раздавались крики. Вот-вот начнут стрелять, палить из пистолетов, а может, и бросать гранаты. И Одик, чтобы в него не попали, прижался к стенке у окна.

Мама с отцом крепко спали, Оля беспокойно шевелилась. Еще мгновение и Одик вскрикнул: огромное стекло их комнаты с оглушительным звоном рассыпалось, и весь дом, казалось, содрогнулся.

Мама с отцом вскочили с тахты.

Оля спросонья заревела.

Стало слышно, как по дому забегали. Захлопали двери. Со двора донеслись испуганные голоса и крики.

- Что здесь делается? - спросил отец, протирая глаза.

У Одика тряслись губы. Отец торопливо застегивал пижаму, мама накинула легкий халат, а Оля, как спала, в трусиках, стояла в кровати на коленях, сонная, заплаканная, и смотрела на Одика.

"Грабители!" - мелькнуло у него.

Отец подошел к двери и взялся за ключ.

- Не смей! - прошептала мама и, опасливо поглядывая в окно, стала собирать с пола осколки. - Хочешь, чтобы ножом пырнули?

Крики в саду утихли, только отчетливо слышался громкий, со скрытой радостью голос Карпова:

- Жаль, одного схватили! Завтра мы с ним потолкуем. А теперь - спать!

Одик не знал, спал ли Георгий Никанорович, Лиля и другие жильцы дома, сам же он уснул только под утро, когда на море уже шли первые купальщики с полотенцами через плечо. Отец с мамой тоже, кажется, глаз не сомкнули, потому что лица у них были посеревшие, опухшие. Утром Одик узнал, что это был налет - местное хулиганье решило обобрать всю клубнику и черешню. Но нашкодить они, можно сказать, не успели: Пелагея, спавшая в сарае, услышала шум, включила свет и всех разбудила. Убегая, кто-то из налетчиков в бессильной злобе бросил в окно камень.

Она стояла возле дома и, убиваясь, причитала:

- Вот паскудники! Вот бы я их!.. - Она грозила кулаком каменному сараю.

Лиля, в красном мятом сарафане, в тапках на босу ногу, поправляя черные косы на голове, нервно ходила по дорожкам сада, еще более красивая от возбуждения, и говорила:

- Вандалы! Розы зачем же ломать было?

Виталик стоял у сарая и, показывая пальцем на дверь, требовал:

- Надо вызвать милицию, а то удерет!

- Не удерет, - сказал Георгий Никанорович, - от меня он не удерет.