Элла отдернула плечо от ее руки.

— Если ему не нравится смотреть, так пусть не приходит. Ни опять, ни потом!

— Чепуха! — сказала надзирательница. — В вашем положении адвокат вам очень нужен, хотите вы того или нет.

— Миссис Клемент, вы не оставите нас вдвоем?

— Как скажете.

И надзирательница удалилась, потряхивая связкой ключей, точно тоскливыми кастаньетами. Я сел к столу напротив Эллы.

— Гектор Бродмен умер. Его убили.

Темные ресницы прикрывали ее глаза. Она упорно их не поднимала. Мне почудилось, что я ощущаю запах ее страха — какую-то едкость в воздухе. Но, может быть, это был запах тюрьмы.

— Вы ведь были знакомы с Бродменом?

— Как с пациентом. Таких знакомых у меня не сосчитать.

— А что с ним было такое?

— У него удалили опухоль. Доброкачественную. Прошлым летом.

— Но вы виделись с ним и после?

— Один раз он меня пригласил, — ответила она все тем же монотонным голосом. — Я ему как будто нравилась, а приглашениями меня не слишком заваливают.

— О чем вы разговаривали с Бродменом?

— Да почти только о нем. Он ведь был пожилым человеком. Вдовцом. Все время рассказывал про великую экономическую депрессию. У него где-то в восточных штатах было свое дело. А в депрессию он и его первая жена потеряли все, что успели скопить. Ну все-все.

— Так у него была и вторая жена?

— Я этого не говорила. — Наконец она подняла на меня глаза. Полные испуга. — Вы что, думаете, я бы вышла за жирного лысого старика? Хотя, при желании, и могла бы.

— Значит, он сделал вам предложение? В первый же вечер?

Она замялась.

— Я с ним виделась еще раза два. Ну, пожалела его.

— И где он вам его сделал?

— В машине. Выпил лишнего у... — Ее губы на мгновение остались открытыми, потом крепко сжались.

— Так где же?

— Где пришлось. Он меня катал. По городу. Свозил в горы.

— К своим друзьям?

— У него не было друзей, — ответила она чересчур быстро.

— Так где же он пил в тот вечер, когда сделал вам предложение? У себя дома?

— У него своего дома не было. Ел в ресторанах, а спал в лавке. Я ему сказала, что никакая женщина не согласится вести такую жизнь. Тогда он предложил переехать ко мне и обставить мою квартиру.

— Как щедро!

— Да уж куда щедрее. — Ее губы тронула улыбка. — Он все уже рассчитал. Ну, и в этот последний вечер я, пожалуй, крепко наступила ему на ногу. Он совсем скис. — В ее улыбке промелькнула жестокость.

— Так где, вы сказали, он пил?

— Я ничего не говорила. Но вообще-то пил он у меня. Сама я не пью, но держу бутылку для друзей.

— Каких, кроме Бродмена?

— Ну, для девочек из больницы. А про него я не говорила, что он был моим другом.

— Как же так? Он ведь подарил вам платиновые часы.

Она выпрямилась, напряженно вытянув шею, словно я накинул ей на шею петлю и открыл люк у нее под ногами.

— Никаких часов он мне не дарил!

— Если не он, то кто?

— Никто. Если вы воображаете, будто я принимаю от мужчин дорогие подарки...

— Часы нашли сегодня у вас дома.

Она закусила нижнюю губу.