3

Утро. В контору стекаются служащие — среди них и те, что нам уже знакомы; с перешептыванием оглядываются они на Знаменского, стоящего неподалеку от подъезда. Подходит поздороваться с Пал Палычем управляющий, что-то выслушивает и согласно кивает. Наконец появляется тот, кого ждет Знаменский, — Климов, ничем не примечательный человек с лицом, сумрачным то ли от природы, то ли от невеселого сейчас настроения. Он останавливается, когда Знаменский спрашивает его: «Вы Климов?» — и еще больше мрачнеет.

— Наверно, из милиции?

— Да. В прошлый раз я вас не застал.

Климов разговаривает со Знаменским грубовато, отвернувшись в сторону:

— Жил хороший парень, кого трогал? Чем нормально похоронить да пожалеть… на пяти этажах работу побросали. Толкутся, роятся, плетут ахинею. Двадцать тыщ! Завтра до миллиона дойдут! А-а! — Климов в сердцах машет рукой. — Бабка моя, темная, правильно говорила: о покойнике плохо нельзя. А вы на покойника уголовное дело!..

— Отвели немного душу? — спрашивает Знаменский замолчавшего собеседника. — Еще несколько вопросов. Артамонов брал у вас в долг?

— Ну кого это касается? Давно прошедшие времена.

— А говорят, вы ему недавно заем обещали.

— Если двадцать тыщ ищете, то ошиблись карманом! — угрюмо усмехается Климов.

— Дружба между вами слегка пошатнулась? Или тоже пустой слух?

— Ну раньше вдвоем подрабатывали, в новых домах двери обивали. Понятно, общие интересы. Потом Толька откололся, — в голосе Климова проскальзывает нотка то ли обиды, то ли неодобрения.

— Я чувствую, он вас подвел?

— А! — отмахивается Климов.

…Однако обида всплывает, и на месте Знаменского видится ему Артамонов, слышится обрывок разговора:

— Обрыдло на чужие двери жизнь тратить!

— Толька! Мы же целому подъезду обещали сделать до холодов! — возмутился Климов. — С первого этажа задаток взяли — забыл?

— Я понимаю, Сеня, ты извини. Задаток я, конечно, верну, а дальше ты уж как-нибудь один. Я — шабаш! Галке не говори, ладно? Иногда охота бесконтрольный вечерок… — Он глянул на Климова повеселевшими, шальными глазами:

— Понимаешь, жизнь зовет!..

Вопрос Пал Палыча выводит Климова из задумчивости:

— Говорят, Артамонов последние месяцы переменился?

— В чем?

— Вам виднее. Что-нибудь замечали?

Климов старается отвлечься, блуждая взглядом по сторонам.

…Еще одна, более поздняя сценка встает в потревоженной памяти: они оказались рядом у прилавка магазина накануне Восьмого марта. Артамонов покупал духи.

— Два по пять пятнадцать и вон те — в коробке. — Он указал на стеллаж поверх головы продавщицы.

— Восемьдесят рублей! — отрезала та: надоело уже отпугивать покупателей ценой.

— То, что нужно! Заверните отдельно.

— Богато живешь! — сказал из-за спины Артамонова Климов.

— Ты тоже тут?..

— Тоже.

— Это я Галке… — безнадежно соврал Артамонов про восьмидесятирублевый флакон. И вдруг ошарашил приятеля: — Хочешь, твоей такой же куплю?..

— Так что перемены? — спрашивает Знаменский, не дождавшись ответа. — Вы ведь что-то вспомнили?

— Нет. И ничего я такого не замечал!

У Томина тоже начало нового рабочего дня.