Знаменский (все решительнее переходя в наступление). Ну, самый крупный из переводов какой был?

Бродяга (держась прежнего тона). Оставим это. Совестно, понимаете?

Знаменский. Еще не все. Но думаю, что пойму.

Бродяга. Что поймете?

Знаменский. Вас.

Бродяга. Что во мне непонятного?

Знаменский. Очень многое. К примеру, уровень внутренней культуры при подобном образе жизни.

Бродяга. Ну, нынче все культурные пошли. А я все-таки десятилетку окончил. Даже две пятерки в аттестате имел. Много всего повидал. С разными людьми встречался. Замечал, перенимал.

Знаменский. Верно — две пятерки: по химии и географии. Но почему-то ни одного города не можете назвать.

Бродяга (неприятно озадаченный осведомленностью Знаменского). Назвать-то могу, но я же вам объяснил, почему молчу.

Знаменский. Вот говорите, перенимали от других. Но, чтобы перенимать, надо сходиться с людьми довольно тесно. А кочевой быт приучает, пожалуй, к одиночеству.

Бродяга. Оно вроде и так — все настороже, все в одиночку. Но опять же и легкость нужна. Чтобы с любым встречным-поперечным сразу — общий язык.

Знаменский. Однако в камере, где вся обстановка толкает к общению, вы держитесь чрезвычайно замкнуто. Чем это объяснить? Опять скажете про нарушение норм законности? Никакого нарушения нет. Ваше поведение официально фиксируется в карточке. Кроме того, есть надзиратель, он поневоле все видит. Естественно, я поинтересовался, что к чему. Даже проглядел ваш библиотечный формуляр.

Бродяга (невинно, почти с улыбкой). Рад, что мы с вами сегодня так откровенно... В тот раз я сгрубил. Вы уж извините.

Знаменский (холодно). Я задал вопрос.

Бродяга. Ах, да. Народ, знаете, в камере неподходящий: мошенник, кладовщик, учитель какой-то. У них свои разговоры. Что я для них?

Знаменский. А, по-моему, вы пользуетесь там авторитетом. (Небрежно.) Кстати, за вами числится драка с месяц назад. И, кажется, вы применили тогда особый болевой прием. Что это было — каратэ, дзюдо, боевое самбо?

Бродяга (секунду смотрит в упор на следователя, сжав губы). Ей-богу, не знаю. Научил один парень еще в плотницкой бригаде. Если будет, говорит, кто к тебе лезть, сделай вот так — сразу отстанет.

Знаменский. Ну, хорошо, поговорим немножко о литературе.

Бродяга. Гражданин следователь, разрешите спросить. (Сбрасывает маску добродушия, теперь он уже другой — озлобленный и напряженный.)

Знаменский. Пожалуйста.

Бродяга. Законом установлен срок для следствия и содержания под стражей таких, как я?

Знаменский. Да.

Бродяга. Этот срок кончился.

Знаменский (спокойно). Вы правы.

Бродяга. Все сведения про меня подтвердились.

Знаменский. Не спорю.

Бродяга. Стало быть, проверено, что я — Федотов Петр Васильевич, родившийся и так далее. Больше ничего и не требуется, верно?

Знаменский (равнодушно). Я счел нужным продлить срок следствия.

Бродяга. Есть постановление прокурора?

Знаменский. Есть.

Бродяга. И там сказано, почему надо продлить?

Знаменский. Совершенно справедливо.

Бродяга. Прошу ознакомить.

Знаменский. Закон не обязывает меня предъявлять вам этот документ до конца следствия.

Бродяга. Порядочки!

Пауза. Поняв, что атака не удалась, бродяга снова обмякает.

Знаменский. Помните, вы говорили, что спешить вам некуда, все равно срок идет.

Бродяга. Стало надоедать в четырех стенах... Вы сами толковали, что в колонии лучше. Если вкалывать, можно через год выйти, а?

Знаменский молчит, как бы готовясь к новому заходу.

Знаменский. И твердо решили осесть дома? В поселке Первомайский Курской области?

Бродяга.