Вон впереди какая-то фигура, и можно не прятаться. Даже чудно… Ба, да фигура-то знакомая! Багров радостно раскрыл объятия:

— Катюха! Доченька!

Что-то подломилось в Кате, и несчастной девчонкой с тугими косичками она нырнула в распахнутый полушубок к родной груди. Но секундно. Сивушный запах вернул всю непримиримость ее восемнадцати лет.

— Пьяный! Опять пьяный. Вечно пьяный!

— Последний нонешний денечек, Катюха. Зарок дал.

— Заро-ок? Старая песня! Пусти меня, пусти! Чего облапил! Скажи, зачем ты явился?!

Она отпихивалась от отца, тот дурашливо придерживал ее за локти.

— По тебе соскучился! Дай, думаю, навещу.

— Слушай, с тобой можно нормально? Идет себе веселенький, как с праздничка. Или ты совершенно уже ничего не соображаешь?

Багров разжал руки:

— Ну, давай нормально. Авось пойму.

— Вот и пойми: хватит маму мучить! Ты нам не нужен. И мы тебе не нужны. Была бы водка!

— За мать не решай! — повысил голос Багров. — Мы с ней все обсудили, все добром.

— Видела я, как она от твоего добра шла: сама не своя и слезы в три ручья!

Про три ручья Катя приврала, даже не заметив. Главное было пронять отца. И проняла. Тот болезненно поморщился:

— Почему слезы?

— Не иначе как от счастья! — съязвила Катя. Впервые она вела себя столь решительно и враждебно, и только туповато-добродушный настрой от выпитого стакана не давал пока Багрову взорваться.

— Ну, хватит, потолковали. Мне пора, мать ждет, — он отстранил Катю и двинулся дальше.

Твердо помня, что Майя будет ждать в милиции, он нес ей последнюю — нетронутую! — поллитровку. Наглядное подтверждение обета, маленький подвиг.

«Мать ждет». Катя вообразила, что ждет дома. Это уж хуже некуда! Она повисла на отце, не пуская его.

— Нечего тебе в Еловске делать! Мало нам было сраму!.. Уходи, уезжай отсюда!.. Пусть тебя где подальше ловят!

Багров стряхнул ее и начал накаляться. Своя, кровная и вона что придумала — посылает его опять в бега!

— Ну сильна, дочка! Вот сокровище вырастил!

— Ты меня вырастил?!.. — взвилась Катя. — Ты мне всю жизнь отравил! Я из-за тебя в институт не попала!

— Готовиться надо было, а не с Витькой целоваться! — рявкнул Багров.

— Да меня Семен Григорьич так подготовил, что куда хочешь поступить могла! Вспомни-ка — время экзамены сдавать, а папашу посадили!

Имя Загорского дочь вонзила в такое еще кровоточившее, что Багров задохнулся. Объяснение с женой похоронило ненавистный призрак, но могила была слишком свежа. А тут — новость, представившаяся Багрову чрезвычайно многозначительной. Загорский занимался с Катей? Для чужих подобного не делают. И — скрытно!.. Что еще от него скрывают?

— Семен Григорьич подготовил? — переспросил тихо. — А я и не знал.

— Мало ли чего ты не знал! — подливала масла в огонь Катя. — К примеру, мама до сих пор во сне уроки ведет. Ты храпишь с перепою, а она бормочет: «Алабин, иди к доске…»

— А Семен Григорьича во сне не поминает?

— Отчего и не помянуть? Уж не хуже тебя!

— Катька!! — вне себя гаркнул он.

— Ну, ударь, ударь! Маму уже бил, теперь меня давай!

Багров схватил ее за плечи и затряс:

— Мать бил?!.. Я — бил?.. Пальцем не трогал!

— Своими глазами видела! Прямо по лицу!

— То один раз… тогда причина была… — оттолкнул он дочь, стремясь вместе оттолкнуть и постыдное воспоминание.