Ришель: Я не смогла сделать домашнее задание, потому что сломала ноготь, когда ехала в аэропорт, чтобы проводить бабушку в Париж.

Учитель: Все в порядке, Ришель. Сделаешь, когда сможешь.

Возможно, я слегка преувеличиваю — но только слегка.

У меня все наоборот. Мне вечно влетает.

Я: Извините, я не приготовил уроки, потому что вся моя семья погибла. В наш дом врезался самолет, опрыскивающий поля химикатами. В один день состоялось четверо похорон, и у меня не хватило времени на уроки. Но завтра я все сделаю.

Учитель: Очень плохо, Том. Ты должен был предусмотреть катастрофу и оставить достаточно времени на уроки. Мне придется поставить тебе единицу.

У меня такое чувство, что, если с неба свалится стодолларовая купюра, она угодит прямиком в карман Ришель. Или какой-нибудь парень поднимет ее с земли со словами:

«Извините, мисс, вы что-то уронили».

Я же в подобной ситуации, вероятней всего, окажусь в тюрьме по обвинению в краже.

Полицейский: Сынок, я не знаю, у кого ты это украл, но уверен, что деньги краденые. Пройдем-ка в участок. Если тебе повезет, то через сорок лет ты выйдешь из тюрьмы, при условии, конечно, что будешь хорошо себя вести.

Вот так я и сидел, рисуя Ришель и пытаясь слушать мистера Ларсона, когда мой сосед сзади кинул мне на колени записку.

Я осторожно развернул бумажку и прочел ее. Она гласила:

Новое развлечение, встречаемся на углу улиц Верк и Вэттл сразу же после школы. Не ходи в Лесистую Долину. Не ходи домой. Приходи туда или пожалеешь!

Записка была от Ника. Подпись не стояла, но почерк был его. Кто еще способен назвать работу развлечением? Я повернулся. Ник сидел на задней парте и не обращал на меня ровным счетом никакого внимания, притворяясь, что слушает мистера Ларсона.

Это в его духе.

«Еще одна работа для „Великолепной шестерки“, — подумал я. Хорошо. Деньги мне определенно пригодятся. Я показал Нику поднятый вверх большой палец, а он в ответ закатил глаза, демонстрируя, что я не должен был даже смотреть на него. Он ничем не лучше Ришель.

— Том Мойстен! — закричал тут мистер Ларсон. — Ты меня не слушаешь?

Я быстро повернулся к нему и закрыл тетрадь.

— Да, — сказал я. (Хохот.)

— Повтори, что я сейчас говорил. Знаете, иногда можно повторить то, что

кто-то сказал, даже если в этот момент ты не слушал говорившего. Но у меня это не получается. Сейчас-то уж точно.

— Вы сказали, что я вас не слушаю, — сказал я.

(Хохот усилился.)

Мистер Ларсон не удивился.

— Шут, — заметил он. — Может, хочешь встать и пошутить еще?

— Нет, спасибо.

— Боишься выставить себя на посмешище? — поинтересовался он.

— Нет, это ваша работа, — заявил я. (Гомерический хохот.)

Я, честно, не хотел этого говорить. У меня само вырвалось. Мистер Ларсон, сложив руки на груди, уставился на меня. Я почувствовал, что краснею, и это, разумеется, дела не улучшило.

И тут прозвенел звонок. Все начали собираться.

— Том, — приказал мистер Ларсон, — оставайся на месте.

Но мне не очень влетело. Он только сказал, что отпустит меня, если я пообещаю впредь быть внимательным.

— Да, сэр.

Мистер Ларсон — неплохой парень. Он и Брайан — мой отчим — добрые друзья.

Брайан преподает историю в нашей школе. Они с мистером Ларсоном вечно сидят вместе в учительской.

— И еще, Том.

— Да?

— У тебя хорошее чувство юмора.