— Здравствуйте, извините, пожалуйста, мы к вам на секундочку, — сказал он и, присев на стул, деловито осведомился: — Вы еще не перечислили деньги нам за рекламу?

— Я сразу же отдал распоряжение бухгалтеру, — кладя трубку, ответил директор. — А в чем дело? Что-то не так?

Лешка, усевшись рядом с братом, задвинула сумку с Малышом под стол, чтобы никто раньше времени не заметил, как в ней кто-то шевелится, и пустилась в объяснения.

— Вы нам за свою рекламу заплатили лишние деньги. Во всех газетах существуют льготы, и чем больше публикаций вы заказываете, тем эти льготы значительнее. Вы должны были заплатить нам меньше на десять процентов. Мы еще неопытные агенты и поэтому забыли вам об этом сказать. Вы нас простите, пожалуйста.

— Пожалуйста. А нельзя эти проценты удержать в следующий раз? — спросил директор.

— Я не знаю, — пожал плечами Ромка.

— Так узнайте. Или принесите мне новые контракты. Погодите, я сейчас кое-что спрошу.

Он позвонил по другому телефону и спросил:

— Софья Григорьевна, вы все платежки в банк отвезли? — И, повернувшись к Ромке, сказал: — Мы удержим с вас эти деньги в следующий раз, если продолжим с вами сотрудничество. Разве вам не все равно, когда это будет?

Ромка пожал плечами:

— Мы хотели как лучше. Тогда мы пойдем. — Он привстал и незаметно пихнул ногой Лешку.

Она нагнулась, делая вид, что хочет извлечь из-под стола свою сумку, а вместо того незаметно расстегнула на ней «молнию» и, сунув туда руку с крепко зажатым в ней маленьким кусочком колбасы, тут же вытащила ее обратно. Малыш учуял знакомый запах. Он быстро вылез из сумки, потянулся, отряхнулся, лизнул Лешкину руку и, подбежав к шкафу, принялся его обнюхивать. Потом оглянулся на нее, невозмутимо чихнул и задрал ножку.

— Малыш! — с неподдельным ужасом закричала Лешка и вскочила с места. Она схватила песика на руки и виновато взглянула на Петра Леонидовича: — Извините, пожалуйста.

Но Малыш вырвался у нее из рук и снова бросился к шкафу. Видимо, ему очень хотелось довершить начатое. За ним ринулся Ромка.

— Вы извините нас, — повторил он Лешкины слова. — Он нас не слушается, потому что он не наш. То есть пока не наш, мы его только сегодня себе взяли. А вообще-то это служебная, специально обученная собака, спаниель, хоть и нечистый. Он всю свою жизнь на таможне проработал, наркотики в чемоданах и сумках искал. А теперь его на пенсию отправили, и мы решили, что ему у нас лучше будет. Наш дядя в Шереметьеве работает, вот он и устроил его к нам.

Говоря это, Ромка старательно упаковывал Малыша обратно в Венечкину сумку, а мужчины внимательно наблюдали за его действиями.

— Лешка, — еле слышно шепнул мальчишка. — Кто куда смотрел?

— Все на шкаф, — показала глазами девочка.

— Куда именно?

— Туда, где лужа. — Она подняла виноватые глаза на Петра Леонидовича: — Хотите, мы затрем?

Но тот отмахнулся:

— Уберут и без вас.

Это прозвучало как явный намек на то, что им пора уходить.

Ромка медленно поднялся с места. Им и впрямь здесь больше нечего было делать. Он взглянул на часы. Пятнадцать минут прошли. Сработает ли диктофон?

Раздавшиеся в пустом коридоре и усиленные эхом звуки выстрелов оказались куда громче, чем пробное Лешкино кхеканье. Девочка непроизвольно вздрогнула.

— Стреляют! — завопил Ромка.

Первым поспешил к выходу Семен Аркадьевич.