— Ваш характер, Прима, резкий, как ваш язык.

Она взяла себя в руки.

— Тебе слово не давали.

— Эмма, — он чуть развел руки, и ей не нравился его… подавленный вид. Она могла лишь возражать.

Его влечение было другим делом. Замок добротой крушить долго, но возможно.

Она не ответила, ощутив резкую дрожь внутри.

Волшебница замерла, сосредоточилась, и молчание Щита успокаивало.

«Что это было?».

Она давно не ощущала эту вспышку, она нашла среди нитей магии ту, что пела скрипкой. На ней играли длинные пальцы… у него были выразительные ладони, как для приверженца логики, хотя Эмма ему не говорила об этом.

«Клэр. В опасности. Но он…» — нить дрогнула, цепляясь крюком за ее внутренности. Эмма чуть не охнула, тело почти ослушалось ее.

Она пришла в себя, стены дома дрожали без звука. Ее слуги привыкли к этому, так что не перестали делать свои дела.

Микал склонился, готовый двигаться в любой миг.

— Прима? — он тихо спросил, ведь ее было лучше не трогать, когда она колдовала.

Она была рада, что он перестал допрашивать, когда возникла срочная ситуация.

— Это Клэр, — сказала она. — Двух лошадей. Живо.

Глава третья

Неподвижность

Стоны и крики, едкий запах, засохшая и свежа кровь, обгорелый камень. Вентиляции не было, давка толпы ухудшилась.

— Назад! — Клэр кашлял, он сплюнул в сторону, но легче не стало. — Он не может дышать, разойдитесь! — на груди тела был лед, рубашка и пиджак — в лохмотьях. Его голые колени задевали дымящееся дерево, где-то кричала высоко женщина, и это пронзал череп Клэра. — И откройте двери!

— Черт, — пробормотало тело в его руках. — Холодно.

— Все будет хорошо, — соврал Клэр — Людо…

Звучал пронзительный свист. Помощь прибыла, но крики среди толпы у двери мешали его голове работать.

Людовико… Попытки думать жалили глаза, или это был дым? Жаркая кровь была на его руках, воняло полем боя. Он знал, что это значит, он должен был бесстрастно смотреть на истерзанное тело в его хватке.

Такое тяжелое.

Мертвый груз.

«Не думай о таком».

— Все будет хорошо, — повторял он. — Помощь в пути.

Половина лица неаполитанца была обожжена. Он не был красавцем и в лучшие дни.

Почему он бросился на бомбу?

«Решил выполнить долг. Как всегда. Поразительная честь, как для убийцы».

Тело в его руках застыло. Глаза Людо тускнели, кровь бурлила в уголках его губ. Сажа и капли росы был на его щеках.

«Дурак. Тут нет росы», — его глаза пылали, все расплывалось. Это точно дым.

Толпа закричала и бросилась к дверям. Губы Людо двигались, но Клэр не слышал в шуме. Зал стал существом в панике. Давление на двери мешало помочь тем, кто прибыл к ним.

А Клэр был неподвижен. Он смотрел на лицо, которое так хорошо знал, которое теперь было ужасно истерзанным. Пол поежился — или тело в его руках? Или он сам дрожал, сдерживая эмоции?

Кулон сиял под изорванной рубашкой Клэра. Людо посмотрел на эту искру, его губы снова задвигались. Кулон вспыхнул, и нервы Клэра вспыхнули.

Он был целым. Он удивительно выжил, пострадали лишь вещи.

— Людо…

— Стрига… — неаполитанец вздохнул, Клэр склонился, всхлипывая без логики.

«Нет. Нет, нет, нет…».

Возражения не помогали, как и дедукция. Ментат закрыл глаза.

Он не хотел видеть.