Со стороны это выглядело совершенно по-идиотски, и если бы его сейчас увидел, скажем тот же Лугальбанда, вместо суда Ницан отправился бы завтра в психиатрическую лечебницу.

Все при том же храме Анат-Яху.

Отражение, разумеется, повторило его жест, но в то же время родная небритая физиономия обрела озадаченное выражение. Правда, оно продержалось какую-то долю секунды. Ницан поднес стакан к губам, сделал несколько глотков. Стакан опустел мгновенно: разумеется, девек не упустил возможности присосаться к дармовой выпивке. Ницан поощрительно улыбнулся в зеркало и отсалютовал пустым стаканом: дескать, молодчина, валяй дальше.

— Послушай, красавчик, — сказал он. — У меня к тебе есть деловое предложение. Во-первых, я обещаю регулярно делиться с тобой всей выпивкой.

Мышцы лица тотчас дернулись. Ницан с трудом удержался, чтобы не открыть рот от удивления — именно такое выражение появилось у его отражения, то бишь у живущего в зеркале девека. Похоже, зеркальному демону ни разу не предлагали ничего подобного. Он даже забыл управлять мимикой своего ви-за-ви. Озадаченная физиономия отражения теперь куда меньше походила на оригинал.

Ницан поторопился воспользоваться успехом:

— Мало того: я не буду завешивать зеркало, не буду его отворачивать к стенке, так что ты сможешь проделывать свои штучки со всеми моими гостями… В разумных пределах, — осторожно добавил сыщик, вспомнив, что шуточки девека отнюдь не безобидны, и способны вести до серьезного — правда, не смертельного — эмоционального истощения. — Но для этого я прошу тебя о помощи… — сыщик показал девеку зеркальце Нурсаг. — Не можешь ли ты какое-то время провести вот тут? В этом зеркале? По-моему, рамочка очень симпатичная…

Отражение в большом зеркале какое-то время не изменялось, потом вдруг подернулось рябью — словно поверхность пруда. Затем оно окуталось серебристым туманом. Этот туман вдруг вытянулся по направлению к Ницану, превратился в зыбкий полупрозрачный искрящийся язык, который скрутился в тонкое веретено. Коснувшись маленького зеркальца, веретено тут же всосалось внутрь. Через мгновение Ницан осторожно заглянул в старое зеркало — его отражение больше не стремилось управлять оригиналом. Зато крохотное отражение в ручном зеркальце Нурсаг немедленно принялось дергаться, и сыщик почувствовал нестерпимый зуд в мышцах лица.

— Отлично, — прошептал он. — Я еще не знаю, что из этого выйдет. Но похоже, это мой единственный шанс. Теперь осталось позвонить госпоже Баалат-Гебал и кое-что у нее попросить…

Ему не пришлось долго ждать, госпожа Баалат-Гебал сразу же откликнулась на его звонок. Лицо ее казалось опухшим от слез, а к темному бесформенному платью на плечах были пришиты гирлянды траурных лент. Не дожидаясь расспросов, она сообщила:

— Энненет только что похоронили. В роскошном саркофаге, но крышку не подняли. несмотря на то, что всю ночь работали бальзамировщики… — она промакнула платочком красный кончик носа. — А нас из этого чертова приюта даже не пригласили в склеп. Представляете, какое хамство! Умирает последняя представительница старейшего рода, а мы не имеем возможности проводить ее в последний путь! Между прочим, — добавила она деловитым тоном, — полиции здесь не было.

Ницан именно это и предполагал. Вслух спросил:

— Вы уверены? Может быть, полиция приезжала, но вы ее не видели?

— Уверена? — госпожа Баалат-Гебал сердито фыркнула. — Конечно, уверена. Я спрашивала у начальника храмовой стражи. Он ответил — а зачем полиция? Госпожа Сэрэн-Лагашти умерла от тяжелой болезни, при чем здесь полиция?.. Ницан, — она сурово посмотрела на сыщика и погрозила ему пальцем, — вы должны вывести всех этих негодяев на чистую воду!

Ницан предостегрегающе поднял палец и тщательно осмотрел ту часть покоев престарелой дамы, которую охватывало фантомное облако.