Найдя нужное количество смешанного с серой мышьяка, Ницан высыпал тусклый серовато-желтый порошок в глубокую керамическую чашку и добавил туда же мутную жидкость из круглой хрустальной колбы. Надпись на колбе, сделанная угловатыми аккадскими письменами, гласила: «Вытяжка из желез красной жабы. Возраст — тринадцать лет, Тростниковое море». Смесь кизила с пеной бешеной собаки оказалась укрытой среди сильнодействующих ядов, так что детектив нашел ее, почти отчаявшись.

— Кажется, все… — облегченно пробормотал он. — Да, еще ядовитую зелень… — он соскреб немного изумрудного порошка с коры стоявшего в кадке эц-самма. Принялся тщательно растирать полученную малоаппетитную смесь пестиком, вырезанным из человеческой берцовой кости. Поднимавшийся от чашки запах заставлял его то и дело задерживать дыхание.

Приготовленную кашицу он смешал с измельченным лагашским тарантулом. Мгновенная реакция сопровождалась выбросом длинных языков дурнопахнущего красного пламени. От неожиданности Ницан едва не выронил посудину с приготовленным зельем. Что же касается Умника, то рапаит давно забился на самое дно глубокого кармана и старался не подавать признаков жизни.

Поставив чашку на стол рядом, Ницан отступил на шаг.

— И вот эта вонь привлекает покойников?.. — недоуменно пробормотал он. — Кто бы мог подумать. Хотя да, кого же еще она может привлечь…

Между тем в комнате действительно начинали происходить некоторые перемены. Ницан обратил внимание на то, что окна словно заволокло туманом. Дверь сам собой закрылась, словно от сильного порыва ветра — при том, что на улице не было ни дуновения.

Ницан почувствовал некоторые сомнения в правильности выбранного пути. Но отступать было поздно. Все тело кололи сотни мелких иголок, а это означало, что магическое воздействие уже началось — несмотря на то, что собственно процедура кратковременного возвращения души мага еще не началась.

Ницан сделал вдох-выдох и приступил к делу. Прежде всего, пользуясь приготовленным препаратом как краской, он вычертил магический круг на полу вокруг кресла с убитым — если предположить, что убийца все еще держит под контролем контору Лугаль-Загесси, он мог разрушить ментального двойника — для этого существовали грубые, но эффективные приемы, по сути своей представлявшие антитезу заупокойным молитвам и заклинаниям. Круг до определенного предела предохранял душу убитого мага от подобного воздействия.

Теперь следовало позаботиться о собственной безопасности. Аннунаки — подземные судьи — и их повелительница Эрешкигаль очень не любили, когда новый обитатель их страны искусственно задерживался у дверей подземного царства. Тот, кто шел на это, весьма рисковал — и своей земной судьбой, и посмертным уделом.

Совершив соответствующие охранительные действия — непосвященному они могли показаться весьма странными и даже нелепыми, но в действительности вбирали в себя опыт последних пяти столетий, Ницан вышел за пределы магического круга и принялся читать соответствующие заклинания. Ситуация осложнялась тем, что он не мог знать заупокойного имени Лугаль-Загесси, а гарантии, что маг отзовется на свое земное имя, не было.

При этом детектив чувствовал себя достаточно глупо. Заклинания были написаны на шу-суэнском диалекте староаккадского и для современного слуха звучали малоприличной скороговоркой. После одной наиболее эффектной формулы Ницана разобрал нервный смех, с которым он не сумел справиться. В то же мгновение письменный стол дрогнул и угрожающе шагнул в его сторону.

Ницан спешно посерьезнел и повысил голос. Оживший стол замер, потом медленно отошел к стене, разбежался и с размаху врезался неопытному магу в живот.