— Кусты на кладбище, — ответил я. — Как раз подходящая почва для таких.

Мы еще минутку поговорили на эту тему, и тут его осенило, к чему я клоню.

— Эксгумация?! — спросил он. — Серьезно? Ну и ну! Вот это будет…

Он замолчал, проглотив следующее слово, которое почти наверняка прозвучало бы «забава».

— …сенсация, — добавил он через мгновение. — При эксгумации я еще никогда не присутствовал. Здесь таких вещей нормально не делают.

— Обещать ничего не могу, — возразил я. — Это еще не решено и, ради Бога, никому не говорите об этом. На данном этапе это может оказаться по-настоящему опасным.

— Речь идет об установлении личности, верно? — проговорил он жадно. — А знаете, Кемпион, это может вам удастся! Просто чудо, что этот человек приехал умереть к нам. На девяносто девяти кладбищах из ста вы бы…

— Да, да, только молчите, — сказал я. — Ради Бога, не надо говорить об этом!

— Не буду, — пообещал он. — На меня можете положиться, друг мой. Да я и понятия не имею, кому бы я стал рассказывать.

Узнав то, что нам было нужно, мы покинули его. Он стоял и провожал нас взглядом, пока мы не исчезли за холмом. Лагг вздохнул.

— Жизнь, как у пустынника, — заметил он. — Когда видишь такого парня, хочется захватить его с собой и пройтись по кабачкам, верно?

— В самом деле? — спросил я. Лагг нахмурился.

— Что-то вы таким важным и хитрым становитесь, что это уж совсем не по мне, — пожаловался он. — Я бы на вашем месте не копался в трупах, а сказал бы этому доктору, что еду на неделю в город и мы могли бы там славно погулять.

— Видит Бог, — заметил я, — ты бы, пожалуй, и впрямь так сделал.

Он решил строить из себя обиженного, и домой мы доехали молча.

На следующий день — третий после того, как был найден Хейхоу — я проснулся обеспокоенный. У меня было предчувствие, что сегодня дело сдвинется с места, хотя вряд ли бы я решился продолжать, если бы знал, в какую именно сторону.

Началось с сообщения профессора Фарингтона. Он пришел в участок, когда я совещался там с Пасси, и изложил свое заключение на словах.

— Да, — заявил он, — как я говорил, это был хлоралгидрат. Сейчас трудно, однако, установить, какую его дозу он получил перед смертью. Понимаете, вообще невозможно сказать — был он уже мертв, когда ваза упала ему на голову, или только находился без сознания.

Свойства хлоралгидрата нам с Пасси были знакомы: это излюбленный наркотик уголовников, но мы не стали перебивать профессора.

— Его сразу же охватила сонливость. Потому-то хлоралгидрат и считают такой чертовски полезной штукой. Если бы доза была небольшой, вы бы просто подумали, что человек спит глубоким сном.

Потом профессор заговорил о Хейхоу.

— Очень занимательная у него рана, — сказал он. — Просто на удивление удачная, разве что ее нанес человек, знающий толк в этом деле. Удар был нанесен прямо над ключицей и перерезал шейную артерию. Он умер практически мгновенно.

После этого он описал нам нож, которым воспользовался убийца, то есть, конечно, его лезвие. Пасси не знал, что и думать, но с моей теорией он сошелся точка в точку.

Я оставил их вместе и отправился к Уиппету. Когда я пришел в «Оперившийся дракон», ни его, ни Эффи не было, но через пару минут Уиппет приехал на своей спортивной машине.

— Осматривал дома, которые сдаются в наем, — сказал он.